Дорога, что вела к этому месту не из простых, но оно того стоит. Более красивого пейзажа Рагнар Бьернсон давно не имел возможности видеть. Хруст снега под копытами его лошади, да дыхание, вырывавшееся клубами пара из ее рта и рта всадника, вот и все, что нарушает безмятежный покой этого места. Остановившись, конунг восторженно осматривается. Перед ним простиралось небольшое замерзшее озеро. Мелкие трещинки на льду были похожи на белые и синие прожилки. И вокруг нетронутая, заснеженная тишина, от которой на мгновение Рагнару становится не по себе, как если бы он вторгся в чужую, не предназначенную для людских глаз тайну этих мест, нарушая ее своим присутствием. И он уже хочет поспешно удалиться, когда замечает у озера кое-что нарушающее девственную белизну вокруг. Спешившись, Бьернсон подходит ближе, утопая в снегу по голень, чтобы убедиться, рассмотреть получше. Красные, точно капли крови, ягоды клюквы. Упав на колени рядом, Рагнар срывает пару ягод. Те хорошо промерзли, а значит, не должны сильно запачкать карманы. Вигдис будет рада гостинцу. Сестра любит пирог с клюквой, а вот им с братом она всегда казалась через чур кислыми.
Красными ягодами, под снежным покровом, усыпан почти весь крутой берег. Бьернсон срывает горсть за горстью, забыв, что снег коварен. Потянувшись за очередной ягодой, Рагнар ощутил, как его нога провалилась в пустоту под осевшим снегом. Не удержав равновесия, он кувырком полетел с крутого берега, поднимая вверх снежные хлопья. Снег был мягким, пушистым, а оттого боль пронзает тело лишь, когда конунг падает на ледяную гладь озера.
- Мх… - невольно выдыхает Дракон, лежа на спине. Над ним высокое голубое небо, с белым зимним солнцем. Мокрые от налипшего на них снега волосы липнут к лицу. Чуть отдышавшись, Рагнар пробует подняться, но напряженно замирает, слыша, как ему показалось, оглушительный треск льда под собой. – Вирра, помилуй меня… - шепчет он, как если бы сам звук его голоса мог потревожить ледяную поверхность под ним.
Осознавая, что он в ловушке, Бьернсон даже дышать старается не глубоко. До берега около девяти метров. До того самого берега, с кручи которого он сорвался. И да, он мог бы доползти до него, но прежде следует перевернуться на живот, а это значит всем весом тела опереться на лед, что и без того трещит под ним.
- Во имя Сула, - выдыхает конунг, понимая, что лежать тут совсем не выход. Нужно решиться. Не спешить, действовать осторожно, но решиться. И для этого нужна вера. Вера в то, что даже если лед треснет, боги не позволит своему сыну утонуть. – Раз… Два… Три…
Рагнару удается перевернуться, и лед трескается, расползаясь. Огромные куски кренятся, а потревоженная вода выплескивается на поверхность. Из горла Бьернсона вырывается сдавленный хрип, когда холод пронзает все тело. И все-таки, здесь не глубоко… Если бы не этот безумный холод, сковывающий его точно цепи ледяных великанов. Тело немеет, почти не оставляя возможности шевелиться, а значит, и выбраться на берег. И все-таки Рагнар пытается, цепляясь на льдины, но те переворачиваются, ломаются, грозя накрыть его собой. С онемевших губ хрипом рвется крик о помощи, но кто его здесь услышит?..

- Рагнар! Рагнар!..
Резко распахнув глаза, Рагнар Бьернсон, получивший прозвище «Дракон», еще несколько мгновение не мог стряхнуть с себя остатки сна. Тот бы слишком живой, реальный, можно было бы даже сказать, пророческий. Вот только был он о прошлом. О его прошлом. Двенадцатилетний мальчишка, он едва не погиб в ледяных объятиях озера в самый разгар зимы. Если бы не Ансгар, сдавший его тетке с тем, что им запрещено было уходить к озеру, Рагнар бы теперь вряд ли сидел бы на троне Теграра.
- Что с тобой? – встревожено спросила Вигдис, заботливо вглядываясь в лицо брата. – Ты барахтался во сне, едва кровать не сломал… Поднимайся, тебя ждут. Прилетел ворон из Скастена с посланием от княжны Лагерты.

Ее письмо дышало вызовом, чем весьма напоминало Рагнару манеру Ивара, когда тот был еще молод и готов схлестнуться в схватке с любим, у кого достанет на то слабоумия. Бьернсон тосковал по брату, чего греха таить, и отчасти, потому не отмахнулся от письма племянницы, смевшей вызывать его к себе точно он не конунг, а обычный ярл. Отвечать он ничего не стал, посчитав, что его приезд будет лучшим ответом, а пока пусть девчонка помучается неизвестностью.
Их, реющие на ветру, знамена они увидели издалека. Глядя на гордо гарцующего княжеского оленя, Рагнар невольно вновь подумал о брате. Ивар ушел к богам совсем не так, как того хотел. Не было боевых ран и звона битвы. Была лихорадка, что спалила его за несколько дней. Странно было теперь видеть эти знамена и знать, что они возвещают вовсе не о скорой встрече с братом.
Едва отряд Бьернсона оказывается на берегу, навстречу к ним выезжает всадник. Вернее, всадница, облаченная в доспех. Ее голос разносится по двум берегам, вызывая смешки у более молодых воинов. Даже старина Отто, сидящей на коне по правую руку от Рагнара, как-то двусмысленно крякнул в густую бороду.
- Дерзкая девица, - пробасил он, но так, чтобы это смог услышать только его конунг.
- Говорят, еще и красивая, - отозвался его сын Арндор, поглаживая немногим уступавшую в густоте отцовской рыжую бороду.
- Хорош зубоскалить, - беззлобно рыкнул Дракон. – Она дочь моего брата. Отто, вели воинам держаться начеку. Про нашу с Лагертой встречу могли узнать, а мы теперь на землях мятежников.
- Да, мой конунг, - кивнул Отто, разворачивая коня с тем, чтобы ускакать вглубь отряда.
- Арндор, прикроешь меня, - бросил Рагнар через плечо, легонько ударив своего коня пятками по бокам, давая команду двигаться вперед. – Я Рагнар Бьернсон, сын Рангвальда Смелого, прозванный Драконом, конунг Теграра. А чем ты хотела поговорить, Лагерта Айронхолльская, княжна Скастена? Слушаю.

Говоря по чести, Рагнару не раз уже докладывали о том, что мятежные ярлы, не согласные с тем, что именно Дракон занял место на троне почившего брата, не чтят договор заключенный между Теграром и Скастеном, совершая набеги на приграничные земли. Грабят, убивают, насилуют и уводят в рабство женщин и детей. И будет несправедливым сказать, что Рагнар никоим образом не реагировал на эти донесения, позволяя отступникам делать то, что в голову взбредет. Приказом Бьернсона с плеч слетела ни одна буйная голова, но ставки похоже были куда выше, чем простое желание наживы, а потому мятежники продолжали гнуть свою линию, изрядно портя отношения между соседями. Чему ярким примером была и сама эта встреча и то, с каким вызовом держалась Лагерта, не прося, а буквально приказывая ему, конунгу, брать его людей с ее земли и прекратить набеги.
Глядя на содержимое брошенного под копыта его коня мешка, Рагнар был готов взреветь от ярости, видя на всем этом военном скарбе герб своих предков. Что ж, теперь становилось ясным, в какую именно игру решили с ним сыграть мятежники, грабя и убивая под знаменем конунга. Само собой было предположить, что вершиться это беззаконие с его согласия и по приказу. Было бы даже странно, реши княжна иначе.
- Дело плохо, - буркнул один из воинов, так же разглядывая «подарки» Лагерты. – Рагнар?
- Вижу, - тихо отозвался конунг, понимая, что если теперь хоть словом обмолвиться о том, что он то как раз-таки чтит договор и в мыслях не имел нападать на земли племянницы, тем паче, что тело Ивара и остыть то едва успело, то распишется в том, что не в силах усмирить мятеж среди своих поданных. Хорош же он будет в глазах этой дерзкой девчонки и ее псов, что заявились к границам его земель и смели рычать на Дракона и его волчью стаю.
- Грош цена народу, что не в силах за себя постоять, уповая не на силу меча, а на крики девчонки, которой пристало прялку в руках держать, а не скипетр правителя, коли кроме дерзости и кучи старого хлама и предъявить то нечего, - произнес Рагнар, громом голоса своего перекрывая шум рокочущей под ними реки. – Никто из моих людей не нарушал договора, что был заключен между Олафом и Иваром. Утверждая обратное, ты лжешь, княжна.
Да, это были теграрцы. Да, это были ярлы. Но, ни один из них не пожелал присягнуть Рагнару в день его восшествия на трон, а значит и его людьми они не стали. В южных землях, в том же Йосхэйне или Яллионе это назвали бы дипломатической лазейкой. Бьернсон не был так уж искушен в вопросах южной дипломатии, да и всякого рода интриги и увертки были ему глубоко противны, идя в разрез с прямолинейностью характера, свойственной всем потомкам Волка, но, как говориться, должность обязывала, а интересы страны требовали опровержения обвинений. Пусть даже для этого ему придется обвинить племянницу во лжи.
Кто-то из его людей, из тех молодых, что всегда готовы принять бой в силу горячности юной натуры, не сдержался, отпустив весьма едкий комментарий в адрес дочери Ивара. Будь их встреча иной, Рагнар бы осадил не в меру ретивого волчонка, чтобы впредь не смел тявкать на племянницу конунга, но в этот раз Дракон позволил себе усмехнуться.
- Не будь столь сурова, княжна, - улыбка Бьернсона стала миролюбивой. - Никто из нас не желает тебе обиды, равно как и твоим людям. Переправься на этот берег или позволь мне ступить на твой. Уверен, обсудив все спокойно, мы найдем решение сложившейся ситуации.
За его спиной послышались шепотки. Воинам не пришлось по нутру то, что их конунг намерен говорить с девчонкой, как если бы она была ему ровней. В Теграре женщине если и дозволялось открывать рот, то лишь тогда, когда об этом просил мужчина, будь он ее отцом, братом или мужем. О том же, чтобы девица, да еще столь юная в летах, села бы на трон и смела править без мужниного слова, и речи быть не могло. Волки никогда не станут подчиняться волчице, будь она хоть трижды матерой. То, что Ивар, умерев, точно баба в своей постели, оставил после себя на троне дочь, которой еще бы в куклы играть, само по себе могло бы обнулись все заключенные с Теграром договоренности. Рагнар это понимал, как и его советники и те из ярлов, что присягнули ему на верность и теперь свято берегли свои клятвы, не смея ослушаться конунга и отдавая должное его братской верности. Лагерта его племянница, любимая дочь Ивара, за которой Рагнар обещал присмотреть, коли с братом что-то случиться. Случилось. Но принося ту клятву, ни один из братьев и подумать не мог, что Олаф так и не произведет на свет сына, а Рагнару придется разрываться между долгом конунга и брата.

- Что скажешь, Отто? – спрашивает Рагнар, наблюдая за тем, как княжна и ее отряд направляются к переправе, дабы перебраться на земли Теграра.
- Девчонка дерзка на язык, мой конунг, - с осуждением в голосе произнес теграрец, потрепав свою лошадь по холке. – Не знает, когда следует прикусить язык. А эти сосунки ее вконец избаловали своей покорностью. Ей бы сильного мужика, чтобы приструнил и обрюхатил, напомнив, где бабье место.
- Она не просто баба, старый ты ворчун, - усмехается Бьернсон, но в этой усмешке куда больше горечи, чем веселья. – Она их княжна и дочь моего брата.
- И Ивару следовало бы научить ее, чем бабе следует занимать свой розовый язычок, - хохотнул Отто, смачно сплюнув на землю. – Но твой брат, Рагнар, видать совсем раскис, трахая скастенскую девку, раз не объяснил дочери как все устроено в нашем мире.
- Смотри, Отто, услышит твои речи твоя женушка, и худо тебе придется, - рассмеялся один из воинов. – Не тебя ли твоя Асхильд гоняла по всему ярсву, когда застукала с дочкой кузнеца? А потом еще, говорят, и в спальню отказывалась пускать, так что приходилось спать на скамье в общем зале.
Тут уже заржали все, кто услышал. А еще пуще те, кто припомнил, как дело было на самом деле. Отто, и без того рыжий, теперь вовсе казался красным, как рак после купания в кипятке, пытался отшучиваться, но за всеобщим весельем его слова было едва слышно.
Один только Рагнар не смеялся. Казалось, он вовсе не прислушивался к тому, о чем говорят его воины. Рассеяно поглаживая гриву своего коня, конунг не сводил глаз с переправы.
В одном старина Отто был прав. Ивар воспитал дочь по тому разумению, как ему казалось верным, но не по теграрски. Может оно и хорошо для Скастена, но с таким гонором девчонка на троне рискует недолго задержаться. Разве что советники поддержат, а еще лучше сыщут того, кто станет для княжны надежной опорой, как в свое время Ивар стал опорой для ее матери. И коли то будет ярл из числа верных ему, что ж, пусть так. Рагнар только выпьет меда за здоровья молодых, но может статься и так, что жениха княжне сыщут из числа мятежников. А этого Бьернсон никак потерпеть не мог, ведь тогда эта падаль получит силу, способную не просто тявкать на него из-за укрытия, но реально обернуться угрозой. Возьмут девчонку в оборот, споют пару сладких песен о любви, да как следует приласкают на супружеском ложе, вот тут то весь ее гонор и спадет. Рагнар войны не боится. Ни с Скастеном, ни с кем другим, да только…
- Конунг? - чья-то рука легла ему на плечо, заставляя Дракона вынырнуть из мрачных раздумий. – Ты словно и не здесь. О чем задумался? Или девкиных речей испугался?
- Ты за языком-то следи, Ульвар, - рыкнул Рагнар, впрочем, беззлобно. – Когда это Рагнра Бьернсон чего-то боялся, тем более девичьей болтовни?.. Но подумать и в самом деле есть о чем.
- После подумаем, - дружеская рука исчезла с плечо. – Наши гости прибыли.
И верно, княжна со своим отрядом уже скакали к ним. Еще пара минут и оба отряда поравнялись, разделяемые теперь лишь полоской земли, устланной снегом. «Слишком белый снег, - внезапно подумалось Рагнару. – На таком кровь ярче пламени».
- Приветствую тебя, княжна, на земле Теграра, - произносит он, вперед выезжая. – Повторюсь, что ни я, ни мои воины зла тебе и твоим людям не желаем. В том тебе слово конунга.  Знай же, что стоим мы теперь на том самом месте, где родители твои сговорились о союзе меж Теграром и Скастеном, что скреплен был их брачным союзом и твои рождением. Памятью моего брата и твоего отца тебе клянусь, что и в мыслях не держал нарушать сей договор. Но есть правда в твоих словах. На земли твои под знаменем моего рода нападают. Да только не мои то люди, мятежники. Покуда они тихо сидели, и я их не трогал, ибо для конунга каждый теграрец что брат. Но уж коли повадились они землю твои топтать, тем самым нарушая договор меж нами, так слово тебе даю, что буде в том надобность, сам на охрану твоих земель встану. Арндор!
Молодой воин на жеребце темной масти выехал вперед по зову своего конунга. На скастенцов он смотрел горделиво, а на юную княжну еще и заинтересовано. Отчего-то этот взгляд неприятно кольнул Рагнара, но он поспешил списать то на родственную осмотрительность. Как никак Лагерта ему родная кровь, и за ее судьбу и благополучия он тоже некую ответственность ощущает, от того и тревожиться.
- Позволь представить тебе, княжна, один из моих лучших воинов. Зоркости его и орел позавидует. Коли позволишь, отряд его на границе наших земель оставлю. Коли кто из мятежных посмеет оную нарушить, встанут они на защиту твоей земли. Прости, что покамест большего сделать для тебя не могу. Ты бросила к ногам моего коня доказательства лишь моей вины, но я не нападал на твоих людей и не топтал твоей земли. Псы бродячие волками прикинулись. Будут иные доказательства, и могу тебя заверить, что и суд мой будет иным.

Резки речи племянницы в ответ на его предложение о том, чтобы его люди дозор на границе их земель несли. Что ж, оно и понятно, коли уж Рагнара повинным в бесчинствах сделали, то теперь разве что отмыться сумеет, а покуда верить и доверять ему Лагерта не обязана, равно как и людям его. Ну да он сам за собой вины не знает и с открытой душей предлагает свою помощь, наперед зная, что подобное советникам его не понравится. Да он не малое дитя, чтобы ободрения стариков искать. Правитель и на земле своей хозяин. А то, что мятежники никак не уймутся, так не хотел конунг кровь дело решать. Как на трон Теграра взошел, уже знал, что не все тому рады оказались. И был между ними бой, много тогда крови пролили. Теграрской, славной крови. Победу одержали, да привкус у нее был, что у горелой головешки. Тошно. Но все ж таки унялись недовольные, уползли к себе в дома раны зализывать. Что ж, знать залезали и за прежнее взялись. Немного немало решили его с родней поссорить. А той родни и осталось то, что две сестры родные, да дети брата.
- Никто из моих людей более границы твой не нарушит, княжна, без твоего на то ведома, - заверяет Бьернсон, давая понять племяннице, что намек ее об отряде понят им и принят к сведению. – А коли случится сие, так пришли мне его голову, дабы стала она назиданием для меня и людей моих.
За спиной его шепотки раздаются. Не по нутру теграрцам речи конунга. Негоже с девчонкой такие разговоры вести, когда рядом, вон, мужи имеются, что по боле нее в делах управления страной понимают. Говори теперь Рагнар хоть с тем же Скальдом мужской разговор вышел бы, а то их Дракон с девчонкой препираться вздумал. А теперь и вовсе у нее на поводу пошел, своих людей казнить дозволяя. Да только роптать одно, а в открытую никто из них и слова не скажет. Опасаются. Выступил супротив конунга, назад уж пути не будет, а в поединке Рагнару равных не было. Силен их Дракон, и пока сила его при нем, сидеть ему на троне. Жаль только, что счастье семейное у их конунга не сложилось. Как померла Агнета, так с тех пор Бьернсон более о браке с кем-либо не заикался. А как же правителю, да без наследников? Десять лет назад пытался Отто при поддержки сестер Рагнара с ним о новой свадьбе заговорить, даже невесты на выбор предлагали, да ничего путного не вышло. Так рукой и махнули. Того и гляди придется на поклон к скастанской девчонке идти, предлагая трон Теграра одному из ее меньших братьев. Отто и остальным мужам у волчьего трона такое разве что в кошмаре привидеться могло, а что делать, коли наследников законных лишь Ивар оставить и удосужился. Не зятьям же Раграна трон отдавать. Уж лучше олень, чем шакалы.
Не знал Бьернсон, что именно в тот миг, когда говорил он с племянницей, а кони их поравнялись, в голове его первого советника, Отто Вельсунга, зародился план, как север объединить, династию укрепить, а всяких псов от трона отвадить. Сын его старший был не только с Рагнаром дружен, но и по ту сторону реки дружбу уберечь сумел. А девчонка, похоже, Скальда при себе держит, советов его слушает. Так вот пусть бывший иварский сотник и побратим своей княжне и посоветует, коли хочет она мира и процветания для единого севера, отбросить глупости об единоличном правлении, и стать кюной при их конунге. А уж он, Отто, найдет слова и подходы, чтобы самого Рагнара к сватовству склонить. Ну и что, что невеста ему родная племянница? Девка она и есть девка, в постельке супружеской не все ли равно?
- Моя честь при мне и нет за мной вины, - тем временем продолжал свою речь Бьернсон, не зная еще, что за планы советник его ближайший на счет него и княжны строит. – Я и люди мои с тобой в мире, княжна, как при отце твоем…
- Конунг! Отец! Засада!.. – прокричал молодой воин, в котором Рагнар узнал младшего из сыновей Отто, Грея. Ровесник Лагерты по летам, он слыл лучшим наездником среди людей отца, что и доказывал теперь, лихо увернувшись от стрелы, фактически повиснув с правого бока своего белоснежного коня.
- К оружию! – скомандовал Рагнра, щитом своим едва успев прикрыть княжну от пущенной стрелы. – Гуннар! – рыкнул теграрский дракон, вытаскивая стрелу из щита. Она имела знакомое оперение, окрашенное охрой. – Дерьмо. Скальд, увози княжну!

Гуннар, ярл Ольсен и его сыновья Ульфхам и Орм давно уже костью в горле у Рагнара сидели. Некогда почитал себя Гуннар законным наследником трона теграрского в обход отца Рагнара, на том основании, что был он де сыном конунга, рожденным в не брака, да по обещанию и признанию на трон претендуя. Когда был жив Рангвальд Смелый, Гуннар сидел тише воды, ниже травы, побаиваясь тяжелой руки, да трава крутого. А при Олафе уже стал голову поднимать. И ладно бы только он в эту свою сказку верил, так нет же, еще и сыновьям головы задурил. Возжелали они трона, и все-то у них ладилось, пока у Олафа детей не было, а Рагнар в брэванском плену томился. Того и гляди трон их будет. Но не случилось. Дракон вернулся, крепко на ноги подле брата встал и наследником его, а там и конунгом десять лет назад стал, когда Олаф в море сгинул. С тех пор и шла у них вражда. Гуннар уж в летах, подагрой маяться, так теперь сыновья его дело в свои руки взяли. Не удивился Рагнар, коли окажется, что это они на Скастанские деревни нападают, дома жгут, да людей в рабство уводят, его знаменами прикрываясь. Ульфхам, тот может до такого и не додумался бы, а вот братец его, силой и статью не вышел, зато умом и хитростью взял, за что и носил прозвание «ольсенский змей».
Не словечка благодарности не слетает с губ княжны, только окрик, чтобы не смел конунг теграрский ее людям указания раздавать. Ловит на себя Бьернсон чуть смущенный взгляд Скальда, мол ты это, не серчай, друже, но ее правда, она надо мной княжна и правительница. Ничего не отвечает Рагнар. Не до того ему теперь. Отбить бы нападение, а там уже и разъехаться по своим делам. Пусть, вроде и порешали они с княжной за безопасность ее границ, да что толку от слов, когда всё одно виноватым для нее он остался. И ведь не сладишь, упряма, и гонор что у ослицы.
- Отто, зоркий глаз у твоего сына, быть ему славным воином, коли по юности, как зайца не подстрелят! – прокричал Рагнар, меч свой обнажая, да в самую гущу врагов ринувшись. И его люди от него не отставали, рубя дурные головы людей ярла Ольсена.
Слышал конунг приказ Лагерты, чтобы ее отряд врага обходил. По всему видно, решила с тыла к ним подойди, да только, дуреха юная, так ведь и в ловушку угодить не долго. Недалеко отсюда земли Гуннара. Люди его местные холмы, да лесочки что свои пять пальцев знают. То, что они в открытую полезли, знать дозорные Рагнара вспугнули, а ли чего похитрее «змей» задумал. Да только разве ж этой гордячке объяснишь? Вон уже мчит во весь опор, стрелу за стрелой пускает. Любо-дорого посмотреть, как изящно племянница в седле держится. Так бы и залюбовался Бьернсон, да, опять же, не до того теперь. Отразил он удар вражеского меча, в ответ удар нес, да так силу приложил, что противника едва надвое не перерубило. Опять огляделся, ища взглядом Лагерту и ее отряд, а девчонка то уже на земле. Кобылу под ней подстрелили. Осмотрелся тогда конунг, где отряд княжеский. Далеко унеслись, а Скальда двое противников оттеснили, никак к Лагерте не пробиться. Вот вам и советники с охраной, а княжна одна осталась.
- Анрод! Гарм! – окликнул Рагнар своих ближайших воинов, делая знак, чтобы за ним следовали, да направил коня в ту сторону, где племянница его залегла, отстреливаясь. Были у конунга нехорошие подозрения, что не просто так сынки Гуннара тут объявились, про их с княжной встречу прознав. У Теграра лишь один трон, и двух седоков уместить на себе не сумеет, а сынков у этой старой паскуды двое. И видать один из них решил седалище свое на трон Скастена пристроить.
- Прикройте! – велел он воинам, щитом от стрелы заслоняясь. В тут же секунду в сторону противника ответные стрелы полетели, а Рагнар меж тем до Лагерты добрался. – Руку! – крикнул он, склонившись и руку свою ладонью вверх княжне протягивая. – Быстрее, чего смотришь! Или хочешь тут в ежа превратиться, когда эти молодчики тебя стрелами нашпигуют?

Княжна руку его принимает, а с нею и помощь, ловко в седло позади дяди запрыгивая. На ее вопрос конунг не отвечает, бросит только «Опосля поговорим», да коня в галоп пуская, дабы уйти под защиту своих и скастенских лучников.
По всему видать, сынки Гуннара их в лобовой брать не собирались, рассчитывая на внезапность и быстроту, а когда не получилось, то и удрали, что зайцы от волчьей стаи. Вспугнули их разведчики, Рагнаром в дозор отправленные. Знать бы еще, кто приказ отдавал. Впрочем, конунг не удивился бы, узнай он, что и ярл и сынки его все это время в замке своей у огня просидели, другими руками дела свои ворочая. Эх, жаль. Их умения, да силы на нужды Теграра… Да, что тут говорить, раз головы дурные.
А бой все ж таки вышел жарким, но коротким. Бьернсон не успел с княжной на одном коне и пары локтей проехать, как их люди в бегство противника обратили, а тех, кто не так расторопен был, то и добили, напоследок стрелой угостив.
- Ушел, гад, - прорычал где-то справа от конунга Отто. Рыжий великан утирал с бороды и лица кровь, хотя был ею залит так, что и пытаться не стоило. Разве что бочка с водой или речка подсобить сумеют.
- Кто ушел? – уточник Рагнар, дожидаясь, покуда княжна с коня его спустится, а затем уже и сам спешился. Что на ней, что на нем ни единой царапины, хотя есть и такие, кого знатно потрепало. Знать, хранят их Боги. Для чего то, им и самим еще не ведомого. А может и лишь как правителей земель своих.
- Змей, - прорычал Отто, сплюнув на белый снег.
Так значит, как минимум один из сынков Гуннара тут-таки ошивался. Правда, спроси кто мнение Рагнара и он бы поставил на Ульфхама. Тому и меч в руках держать привычней и жажда боя в глазах горит. Орм все больше интриган и неженка, но видать на сей раз у него тут личный интерес. По иному, если только Бьернсон хоть что-то понимал, «Змей» из своей норы бы не вылез, рискуя лично столкнуться в Драконом.
- Ты его видел? – хмурясь, спросил Рагнар, взглядом княжну провожая.
- Как тебя, мой конунг. Стоял воооон там, - Отто мотнул косматой головой в сторону пригорка, что был в стороне от пролеска, что на них напали. – Сам в бой не лез, покуда мой Грей в него стрелу не пустил. И ведь попал, орленок мой… - гордо пробасил рыжий воин, но тут же чуть смущенно добавил. – Жаль, не в глаз.
- Полно, старик, - похлопал его по плечу Скальд, - Мы твоему орленку жизнями обязаны. Не ворчать на него потребно, а наградами одарить.
- Вот еще, - фыркнул Отто, но по всему было видно, что слова сии тешат его отцовскую гордость. – Долг свой он исполнил, служа конунгу.
- Вот конунг его и наградит, как домой воротимся, - отозвался Рагнар, - А покуда, нужно тут дела закончить. Так что пусть Грей своим зорким глазам отдыха не дает. Змей противник хитрый.
Меж тем, среди падших, сыскался один, кого Боги сочли, покамест, недостойным завершить свой земной путь, как то подобает воину. Жив, хотя Рагнар сам видел, как он головой приложился о камень, из седла вылетев. Думал, уж все, не поднимется, ан нет, башка кровью залита, глаз заплыл, но в целом жив и, пусть Арндор его и тащит, он бы и сам пошел, кабы дали.
- Само собой, княжна, - кивает Рагнар, успев подойти поближе, дабы услышать требование племянницы. – Арндор, к реке его. Окуни разок, чтобы в себя пришел, да от крови умылся.
Усмехнувшись, воин поволок пленника к реке, да так смачно приложил о ледяную воду и без того разбитой головой, что еще немного и перестарался бы. Не будь тот теграрцем, а каким-нибудь южным неженкой, верно б уже богам душу отдал. Но он лишь забарахтался, захлебываясь. А когда Арндор его обратно на берег вытащил, закашлялся, отфыркиваясь, точно пес.
- Ба, да это же сам Эрик, - расхохотался кто-то, узнав пленного. Рагнар тоже его узнал. Шурин Гуннара, верный подпевала и один из его первых воинов.
- Браво, княжна, - искренне улыбнулся Бьернсон, одобрительно взглянув на племянницу. – Чувствуется рука Ивара. - Но довольно похвал. Таких пленников наспех не допрашивают и, точно свиней, не режут. – Что ж, Эрик, сын Хельма, говори, откуда про нашу с княжной встречу узнали, и чего хотели, пока в лесу таились?
Подняв на конунга злой взгляд, пленник только плюнул в его сторону, за что тут же отхватил по многострадальной голове новый смачный удар тяжелым кулаком Арндора. А за ним и окрик о том, что отвечать нужно, когда конунг спрашивает.
- Здесь нет конунга, - прохрипел Эрик, злобно зыркнув на Арндора. - Этот пес, перед которым вы все хвосты поджали, мне не конунг. Гуннар Ольсен… - договорить он не успел, оказавшись лицом в снегу, куда его одним рывком отправил сын Отто.
- Попробуем начать сначала, - совершенно спокойно заговорил Рагнар, жестом дав понять, что довольно Эрику снег жевать. – Похоже, что два вопроса в одном, для тебя непосильная задача. Пойдем по порядку. Откуда Гуннар узнал о встречи?..
- Всадники!! – закричал Грей, и все головы повернулись в тут сторону, куда он указывал. И в самом деле, на холме показался конный отряд. Новое нападение? Судя по тому, как они двигались и их число, вряд ли. Скорее…
- Змей, - прорычал рыжий Отто, стоя рядом с конунгом. – Неужто за этим притащился.
- Вряд ли, - покачал головой Рагнар и тихо добавил. – За княжной в оба смотрите. Она ему нужна, не мы.
Меж тем отряд подъехал достаточно близко, дабы можно было поговорить. Впереди, Бьернсон в самом деле увидел одного из сыновей Гуннара. Того самого пресловутого «Змея». Наружности он был не самой приятной, хотя и красив по южным меркам. Уродись он где-то в Лестрионе или хотя бы в Йосхейне, и считался бы писаным красавцем, не взирая на вечно злой блеск в глазах, за слащавую, липкую улыбку.
- Приветствую тебя, Рагнар, сын Рангвальда Смелого, - заговорил Орм, даже не потрудившись спешиться для разговора. – Почто топчешь земли моего отца, бьешь людей, да еще и дядюшку в плену удерживаешь?.. – вопросил Змей, но тут же, не дожидаясь ответа от конунга, обратил свой взор на юную правительницу Скастан. Глаза его при этом нехорошо, по хищному, блеснули. – Ба, княжна Лагерта, - лилейным голосом произнес Орм, - народ не зря твердит о твоей красоте. Но теперь я вижу, что все эти разговоры и сотой доли не передают. Добро пожаловать в Ольсен. Мой отец будет чрезвычайно рад и горд принять тебя в своем доме. Такому цветку не место среди этих мужланов.