Уоррик Толхарт, 48 - отец, великий северный лорд
Маргарет Амбер, 42 - мать
Эдвин Толхарт, 22 - брат, наследник Норленда
Данелла Толхарт, 17 - младшая сестра, девица на выданье
+ двое неназванных умерших во младенчестве братьев
Джеффри Беллвуд, 28 - супруг, король Клаэрии
Шарлотта Беллвуд, 2 - дочь, принцесса Клаэрии

Связь ее греховная, конечно, раскрылась бы рано или поздно цветком ядовитым, но не предполагала Моника, что это будет столь скоро. В ее отношениях с Марко было больше дыма, чем огненной страсти; огонь словно пожирал изнутри, едва стоило осознать, как опасна и как запретна эта затея. Юное сердце Моники желало любви и внимания, и так уж вышло, что именно Марко смог быть рядом в столь сложные моменты. Кажется, их уже не спасти, да никто и не станет этого делать.
Или, возможно, Маддалене, что со страхом и жалостью смотрит глазами зелеными, не все равно? Пожалуйста, сестра, если бы ты только могла...
Воздуха все еще не хватает. Моника жадно вдыхает его, но не наполняются легкие до конца, выдыхает шумно со всхлипами. Марко, милый брат, змей-искуситель из легенд, подавший отравленное яблоко... слишком горько теперь осознавать, что довел он ее до плахи. Больнее и оттого, что не смогла не поддаться она речам сладостным и рукам сильным и нежным. Как ей хочется сейчас вновь оказаться рядом с ним, рассказать все, что на душе скребется кошками, ощутить поцелуй требовательный на нежных девичьих губах. Если бы не последствия, кто знает, смогла бы она так резко от всего этого отказаться?
— Я... я не уверена до конца, но мне кажется, что я действительно ношу ребенка. Я боюсь звать повитуху. У... - осекается Моника, на мгновение задумываясь, стоит ли говорить это Мадде, — у мамы было так же. Не было крови и по утрам тошнило даже от любимых сладостей. Но всего несколько месяцев, до того, как случился выкидыш.
Княгиня Петронилла действительно была беременна, всего за год до смерти. Поговаривали, что это был мальчик - еще один наследник, которого она так желала подарить князю деллийскому. Возможно, поэтому и совершила самоубийство: не смогла вынести потери, не перенесла горя, не справилась...
Возможно, посчитает эти страхи Маддалена слишком глупыми - зачем являться сестре сейчас, коль ничего подтвердить нельзя? Но боится Моника раскрытия этой тайны, боится смерти, что, кажется, уже ожидает за тяжелыми дверьми. Наказание за такой грех одно, она прекрасно знала это, но так надеялась, что эта участь сможет ее обойти. Слишком наивно, но какой может еще быть юная княжна - цветок невинный, которого растили в любви, не показывая суровостей жизни?
— Да, хорошо, - снова всхлип, громкий, но короткий, — я буду откровенна. Только пожалуйста, пообещай мне, Мадда, — она хватает сестру за руки, как за спасительную соломинку. Так цепко, что, кажется, хваткой мертвой, которую нельзя разорвать, — пожалуйста, прошу тебя, не дай мне умереть! Я боюсь смерти, сестра, и понимаю, что это может случиться, если тайна раскроется. Но я не хочу, не хочу!..
Снова крупные слезы катятся по щекам, снова Монику трясет в истерике, не давая сосредоточиться на словах сестры, успокоиться. Глушит теперь княжна рыдания, надеясь, что за дверью не подслушивают, что не окажется там внезапно Марко. Он не должен знать, что они сделали. Опий слишком разум его затуманил, вполне понимает Моника, что это привяжет ее к брату еще больше. Теперь Марко точно ее не отпустит. И, может, раньше она этого не желала, но теперь она готова вынести любые тяготы, лишь бы разорвать эту страшную связь.
Да, она манит больше, чем жажда жизни, сладка она в своей запретности. Но тем не менее, неправильна. Смертельна. Это нужно сделать, рано или поздно.
Обнимая себя руками, пытается княжна успокоиться снова, раскачивается из стороны в сторону, утирая длинным рукавом платья оставшиеся слезы. Слишком напугана она тем, что сама сотворила, не задумываясь о последствиях. И ведь даже не знает она, что будет дальше: выживет ли она, останется ли с ней та жизнь, что зарождается внутри, останется ли сама Моника здесь, в родных стенах, или же покинет их навсегда, чтобы не вспоминать о Марко и тех минутах сладостного уединения. Сможет ли когда-нибудь вообще выйти замуж или же останется навек одна, скрывая тайну страшную, перевернувшую жизнь?
Тихий вопрос слетает с губ. Возможно, думает Моника об этом совсем не вовремя, но ей так хочется, чтобы сестра ее поддержала. Или хотя бы обнадежила.
— Моя жизнь теперь кончена, да?
Поймет ли Мадда ее страхи, не давая Монике остаться с этими демонами наедине?