Risteard of Mullendore, 19

Risteard Ronan of Mullendore
Ристерд Ронан Малендорский
родился в Тайнмоте, королевство Маллендор, в 4966 году в день Траницина, ныне 19 лет от роду

Ferdia Walsh-Peelo
г. Иверинг, монарх и суверен Маллендора, агностик

× × ×

Ристерд - третий сын второго сына когда-то правившего короля. Его матушка была отцу второй женой, и старшие братья были ему братьями всего-то наполовину. Может, потому он и не слишком печалился, когда их обоих прибрали боги? Или всему виной какая-то злая сущность, вселившаяся в него еще при рождении? Не зря ведь говорят, что в день равноденствия завеса межу прошлым, настоящим и будущим приподнимается... Правды никто и никогда не узнает. Он же с детства знал одно - ему предназначены великие дела. То было тлетворное влияние матушки и ее подручных друидов, которые поклонялись на деле лишь двум богам: золоту и почестям.

Тлетворным влияние это признали уже позже, гораздо позже, когда к праотцам последовали друг за другом и его отец, и кузен, златокудрый любимец народа и венценосного деда. Снова череда роковых случайностей: неудачный турнир, отравление речной водой, летняя простуда...

На престол Ристерд взошел девяти лет от роду после тихой смерти деда, и первое время регентский совет возглавляла его мать, которая не только спускала ему с рук дурное поведение - даже поощряла, считая, что дорогое дитя не баловано сверх меры, а просто проявляет темперамент. На самом же деле в детстве Ристерда как потенциального или запасного наследника не рассматривали, поручая его воспитание матери и мягкосердечным нянькам, а когда его время пришло, воспитательные меры уже несколько запоздали. Мальчиком он был неуправляемым, капризным, гневным и скорым приговорить в мечтах всех, кто смел быть не на его стороне.

Среди его регентов были, к сожалению или к счастью, и честные люди со здравым рассудком. Именно они поняли, что дальше так продолжаться не может, и юного монарха нужно немедленно оградить от матери, если только они не желают в будущем доверить бразды правления несдержанному самодуру. Но одно дело решить, а другое - разделить мать и ее законное дитя, порученное ее заботам отцами и дедами.

Конечно, стоило появиться идее, нашлись и исполнители, и одиннадцатилетний Ристерд вскоре остался без матери. От яда ее ногти и губы почернели, а внутренности сгнили еще при жизни, но она до последнего отказывалась сложить полномочия и умереть достойно в своей постели. Чем ближе подбиралась к ней смерть, тем безумнее она дралась, но не за жизнь, а за власть. Дошло до того, что она вместе с сыном заперлась в своих покоях, не впуская даже служанок, и умерла у него на глазах в страшных мучениях. Когда стражи догадались наконец-то взломать дверь, ее тело было уже чуть тронуто тленом.

После этой трагедии Ристерд сильно изменился. Прежде избалованный и самоуверенный, он стал затравленным, боящимся собственной тени, потерял аппетит и сон. Почти год он молчал, и лекари боялись, что он повредился рассудком от пережитого, но речь все же вернулась, хоть и искалеченная: от постоянного страха и нервного перевозбуждения мальчик стал ужасно заикаться, и никто не мог до конца излечить этот недуг.

Не лучше стало и с воспитанием. Именно тех, кто желал ему только блага, обвинили в отравлении регентши и казнили после скорого суда. Ристерд оказался во власти людей беспринципных и неразборчивых в средствах, тех самых, что отравили его мать. Пленник на собственном троне, он каким-то чудом все-таки дожил до совершеннолетия. Однако регентский совет не пожелал освободить от своей опеки короля-заику, мальчишку во власти собственных демонов, и власть совета растянулась еще на два долгих года.

В конце концов спасло его от навязчивой опеки вмешательство друидов. Те вели проповеди, что король дается каждому народу и каждой земле богами, и удерживать его от исполнения предназначения - дело богопротивное. На пороге восемнадцатилетия его наконец-то оставили в покое, и больше года Ристерд правит самостоятельно.

Правление его пока нельзя назвать удачным. Соседние властители не воспринимают его всерьез, собственные вассалы насмехаются над заиканием, а некоторые и вовсе считают, что в нем спит посеянное в момент смерти матери семя безумия, которое вот-вот проснется и расцветет в полную силу.

Ристерд пуглив, но часто оказывается во власти эмоций, не доверяет ни совету, ни родичам, ни друидам, склонен преувеличивать любую угрозу. Однако, несмотря на все недостатки, он все-таки не лишен задатков государственного мужа, и иногда, когда ему удается обуздать свою нервную и эмоционально нестабильную натуру, он даже проявляет кое-какие способности. Но его же собственный совет скуп на похвалу, и потому Ристерда бросает из крайности в крайность. В один момент он ведет себя так, словно все еще жива его мать, и совершает редкие глупости, а час спустя взвешивает каждое слово, как под властью регентов, в то время, когда приходилось быть "удобным" и опасаться за собственную жизнь после каждого неосторожного слова.

× × ×

пробный пост

При мысли передать привет дочкам эрла Гленского самостоятельно Джером слегка поежился. Он не помнил точно, сколько их там уродилось – в последний свой визит он три дня изрядно угощался сидром и ни за что бы не отличил пригодную служанку от благородной дочери эрла, зато припоминал, что все они отдаленно смахивали на лошадок, то ли смехом, то ли габаритом крупа…

Впрочем, про опыты с крупом гленских девиц Джером додумался эрлу не сообщать. Ежели он дает за какую из своих дочек золото, землю или хоть деревенский дом – отметать вариант никак нельзя. Отец Джерома, само собой, сына из замка не вышвырнет, но он уже немолод, а после него наследником станет старший брат, Редмунд, а с ним у Джерома отношения были, мягко говоря, сложные. А говоря по-простому, Редмунд считал Джерома пройдошливым и ушлым, что было не так уж далеко от правды, а Джером еще в детстве прозвал брата олухом краснощеким, и теперь эта детская шалость могла отразиться самым неприятным образом – потерей крыши над головой. В межевые рыцари подаваться Джерому было не с руки, вареная кожа ему не шла, блошиные укусы тоже… В общем, эрлских дочек обижать нельзя – про запас. Скоро ему может пригодиться даже бревенчатый домик, если такой дают в нагрузку к одной из них.

— Заеду непременно, — ответил он с легким кивком и уселся при первых признаках приглашения. Приглашают – стало быть, угощают, а ему не мешало заморить червячка. — Яблоки ваши, честно сказать, я не припомню. Наши головы перестали болеть спустя неделю после возвращения, и это несколько смазало воспоминания.

Как только эрл помянул деда Вестерлинга, Джером малость подавился сидром. Дед был достаточно близок с покойным королем, и Эдмунд привечал Джерома при дворе лишь из-за кузины и ее матери. Мод вскорости выскочит замуж, уедет в Маннин, недружелюбный к короне. Помри еще и дед – что тогда его ждет?

— Дед, храни его Трио, жив и здравствует. Всех нас переживет, не удивлюсь, если еще разок надумает жениться. Он иногда так шутит.

Шутка была дурная: дед любил поддевать Джерома на тему его незавидного статуса и невысокого интереса на рынке женихов. Джером только ухмылялся да отшучивался, но не мог отрицать очевидного: дед засыпал с кашей у рта, из-за слабости ног мало вставал с постели, имел сварливый характер и старческие пятна на коже, однако ж даже он, будучи эрлом, пользовался спросом у богатых невест, которые в сторону Джерома и не смотрели. Хотя… Смотрели, конечно, да все как-то с иным подтекстом.

— В столице я уже… — Джером, прикусив от глубокой задумчивости губу, прищурил глаза и сосчитал, — с самой коронации Его милости, стало быть, месяцев пять.

Джером любил говорить о себе, но в этот раз несколько смутился. Одно дело – выхваляться перед выпивохами из местных кабаков, а эрл, к тому же, сосед, совсем иной вопрос. А перед ним-то как раз похвалиться и нечем…

— Сами понимаете, дома мне делать нечего. Здесь хоть есть шансы сделать придворную карьеру. Если повезет, и королевской милости будет угодно вознаградить мои скромные таланты, — Джером сделал длинный глоток эля, чтобы таланты, в кои входило плутовство при игре в плашки и умение улыбаться прачкам и кухаркам, не пришлось перечислять. — Вы же знаете, что моя кузина, Мод, единокровная сестра короля? Его величество к ней крайне привязан, даже взял с собой в поездку на север.

Вестерлингам, кроме этой родственной связи с короной, щеголять было особенно нечем, вот и Джером решил пойти с козыря.

— Вы уже в курсе новостей, эрл Адам? — Джером нарочито внимательно огляделся, будто рассказывал и впрямь какую-то ценную тайну, и наклонился поближе к собеседнику. — Моя кузина, королевская сестра, вскорости станет леди Маннина, а Его милость берет в супруги вдовую сестрицу этого самого эрла. И как вы находите такие новости?

Джером даже позволил себе краткий миг злорадства. Эрл Гленский наверняка ночами позволял себе мечтать, как пропихнет в королевы одну из своих дочек. Об этом грезил каждый эрл королевства с тех самых пор, как Эдмунду, храни его боги, благослови его правление и дай ему щедрости к нищим родичам, минуло пятнадцать. Джерому приходилось бывать в Моире, когда король с сестрами еще жил там. Каждую неделю южные эрлы присылали королю-мальчику дичь, фрукты и вино. Эдмунд, невинное и наивное дитя, не видел в этом ничего любопытного, а вот Джером… Ему удавалось за монетку узнать на кухне имена отправителей – все эрлы, у кого были дочери от пяти до тридцати, отметились в этом списке.

— Эти вести разобьют сердца всех благородных девиц от берега Ронахью до самых северных границ. И наверняка не обрадуют их отцов.