William Morris Blair
Уильям Моррис Блэр
родился в Малендоре, графство Адвен, 10 февраля 4949 года, 36 полных лет
Mark Rowley
Малендор, графство Адвен, телохранитель Дэниэла, графа Адвенского, вирмарианец
× × ×
В начале февраля, когда сдувает с ног, а солнце забыло дорогу на ваши земли, в семье барона маленькой земли около небольшого горного озера прибавилось третьим сыном и его сестрой двойняшкой. Его назвали Уильямом, её - Аннесой.
Двойняшки росли счастливыми детьми в любящей семье. Их как самых младших любили абсолютно все. Но спуску не давали. У барона руки тёплые, но нрав суровый. Помимо письменных наук даже Аннесу обучали рукопашному бою и сражению на деревянных мечах наравне с братом.
Мальчик книги не любил, так же как девочка ныла от меча. Но брат и сестра были не разлей вода. Они дополняли друг друга. Подбадривали и подпинывали, когда надо. Были единым целым.
Были… первые двенадцать лет. Потом же милая Аннеса сильно простудилась. Девочка долго кашляла, куталась в одеяла. Её брат дневал и ночевал у её постели, но она слабела на глазах, угасала. И в одну особенно ветреную ночь не желала долго засыпать. Кашель, что долгие месяцы не отпускал ребёнка вдруг отступил. На бледных, впалых щеках заиграл румянец. Аннеса в ту ночь держала так уже позабыто-крепко руку любимого брата и говорила. Говорила и говорила. Рассказывала брату свои мечты и желания. Как она хочет снова увидеть море. Играть в камушки на побережье и слушать пение маленьких горных птичек. На следующий день Аннеса не проснулась. Её не стало. «- Она ушла в море, ей всегда было мало нашего озера,» - сказал тогда Уилл родителям и больше никогда не заходил в их общую с сестрой комнату. Слёз не было, только вечная пустота где-то в глубине сердца, что никогда не исчезнет.
Спустя несколько лет Уильям собрал свои вещи и отправился на учёбу в столицу графства. В виду старшинствам вряд ли бы получивший от своего отца толкового наследства, он решил не тянуть кота за хвост и начать строить свою жизнь вне гнезда. Без Анессы.
Уехал на обучение в столицу, да так после этого в родные края и не вернулся. Разве что в гости максимум на неделю: повозиться с племянниками да повидать родителей.
Учёба протекала размеренно, даже излишне. Отцовской поддержки хватало на безбедное существование. Изредка серое море повседневных забот, книг и муштры вспенивалось и бурлило от молодых страстей Уилла. Впрочем, страсти не были долгосрочны, и вскоре серое море смывало и их. Юные девы были не готовы погрузиться в тёмные воды Блэра и познать их суть. Ведь Уилл по сути оказался замкнут и недоверчив, пусть на лицо весел, а в речах сладок.
После учёбы устроился на службу к графу Джозефу Андервуду. Военное дело Уильяму всегда давалось лучше всего остального, так что относительно быстро и легко пробрался в личную охрану графа, а затем дослужился и до её главы.
Спустя пару интрижек женился, но, вопреки слухам, это случилось не в счёт головы дурной и пуза девчонки. И не по любви до гроба, как мечталось девушке. Но она об этом не узнаёт, Уильям никогда не расскажет своей жене, что увидел в ней свою сестру Аннесу, это, на его взгляд, было бы подло. Без этого знания можно счастливо жить рядом с добрым и ответственным мужем, пусть и старше он на десять лет, и воспитывать двоих сыновей.
После смерти графа, по просьбе Рут - сестры Джозефа - стал телохранителем его сына - Дэниэла. Блэр не только горазд мечом махать, а вполне дружит с мозгами, а то глупые долго не живут. Не обделён харизмой, да и отвагой. На голову не горяч. Молодой граф ему доверяет, потому что отец верил ему и в его верность. К мнению и советам Уильяма прислушивается или делает вид, неясно.
× × ×
[indent] Планы на игру: топтать мир за сюзереном. Интриги, кровища, махач.
Глухой звук. Грубый вскрик. И неутомимый, ненормальный, больной смех. С каждым движением плоть расходилась новым кругом тянущей боли. Адреналин перевалил за грань, и от побоев Антонин наконец начал получать неистовое удовольствие. С каждым ударом он бил всё сильней, импульсивнее, жёстче.
Джим, кажется так звали нового оппонента, оказался довольно крепким. Его сбитые кулаки не раз находили свою цель. И чем дольше шла драка, тем ожесточённей избивали маги друг друга. Соперник громко кричал, оставляя синяки от кулаков на теле Долохова, а тот всё громче и громче смеялся при каждом ударе, с сумасшедшим блеском в глазах неотрывно глядя на Джима. Подспудное желание драться, которое Антонин выпустил наружу, на глазах оживляло и раскрывало его перед миром. От этой силы невозможно уклониться. Она была непоколебима в своей искренности.
И вот вместо рослого русского джимовский кулак с противным хрустом врезался в столб ограждения арены. Не дожидаясь, пока чужая рука снова найдёт путь к его телу, Антонин резко врезал по челюсти Джима и отпрыгнул, готовый снова уворачиваться. Его противник устал, но Долохов не спешил вырывать свою новую победу. Он никогда не забивал противника. Один удар. Отойти. И так по кругу. Измотать. Растянуть удовольствие. Победить исходя из силы, а не скорости.
Джим покачнулся, но не упал. Опять. Как интересно! Он снова выдержал тяжёлый кулак Долохова. С остервенением сплюнув кровь, по новой кинулся с кулаками на Антонина. Кровь хлестала из разбитой губы, пачкая одежду и кожу, правая рука была очевидно сломана, но он продолжал хаотично наносил удар за ударом, не обращая внимания на полученные повреждения. Никакой красоты, только звериная ярость.
Но бесконечно продолжаться драка не могла. Кто-то один должен не увернуться от нового удара и не встать.
Чужие крики. Резкие и грубые. Или так только казалось. Чужой смех разрывал уши. Это вернулись звуки. Мир снова вырос, перестав быть маленьким шариком вокруг Долохова и его соперника.
Антонин по простому тыльной стороной ладони стерев пот со лба огляделся. Вокруг арены толпилось множество людей. Они возбуждённо переговаривались обсуждая прошедший бой. Развернувшаяся баталия на центральной арене клуба оказалась крайней зрелищной, хотя бы потому, что это не была привычная для всех дуэль на палочках.
Только когда дыхание перестало быть рваным Антонин заметил, что сотворил с Джимом. Казалось на его теле не осталось ни одного целого участка кожи. Не тело, а один большой синяк. Хуже всего дела обстояли с лицом. Один глаз заплыл настолько, что был совершенно не виден. Под други красовался здоровенный синий фингал. Губа порвана. Аккуратный задранный нос вздулся и покраснел. Но надо сказать, что очнулся Джим быстро и без постороннего вмешательства. Антонин ухмыльнулся и протянул раскрытую ладонь сопернику. Джим не без удивления схватился за неё и с кряхтением встал. Его раздражение на странного русского куда-то улетучилось сразу, как только Долохов перестал пристально смотреть в глаза и ржать.
Удовлетворённые друг другом бойцы покинули арену.
Долохов, довольный своей очередной победой, бодрым шагом направилась к барной стойке. Чьи-то руки накинули на его голые плечи мантию. Чьё-то колдовство приятно обдало кожу свежим поток ветра, высушивая пот, убирая его противную липкость, даря блаженную прохладу. Такое своеобразное ухаживание не считалось принятым, но всегда находился кто-то, кто хочет сделать бойцам приятное. К ранам, кстати, никогда не лезли. Что понятно. Маги абы кого к своему здоровью не подпускали и вместо благодарности за помощь могли проклятьем ответить.
Но не только желание промочить горло двигало Антонина к бару. Ему не давал покоя пристальный взгляд, который уже давно ощущал на себе.
Обладатель, или скорее обладательница внимательного взгляда даже не шелохнулась со своего места, когда к ней подошёл Антонин.
- Понравилось? - спросил Долохов с хитрым прищуром серых глаз. Но он не смотрит на девушку. Облокотившись о барную стойку лениво махнул рукой, подзывая к себе бармена.
Отредактировано William Blair (2022-03-29 11:13:07)
