упрощенка
прием без анкеты!
объявление
соблюдаем законы
хронология
сбор событий
4985 год от Сотворения Мира.
20.09.: Админ пошел на поправку, можно возвращаться к игре!
20.02.: На форуме обновление - новый дизайн!
18.01.: Форумная хронология: обсуждение и заполнение.
06.01.: Квест для стран Залива, пиратские набеги и заразная болезнь в Кремоне.
05.12.: Квест для северян, расследование Оленьего мора.
05.12.: Выдана первая вводная по сюжету для индивидуальных сыгровок.
лучший пост от Сезарии: Решить. Вновь самой решить, что будет дальше. Антарес сказал, чего хочет. Её. На троне. Рядом с собою. В качестве жены. Но всё вновь зависит от её решения, от того, что она скажет. Сколько раз так его голова склонялась, пока она решала, что делать с тем, что наворотил её арлийский кот? Сколько раз волевым словом и последующими действиями всё разрешалось? Да не счесть. И никто из дорогих ей мужчин ни разу не подумали, не тяжела ли для Зарички ноша, не надорвалась ли, бедная. У королевы в этом вопросе вариантов не много — одна из негласных её тягот. Но Сезария больше не королева, а у родни остались старые настройки. Ну, что ж, она в том положении, когда можно и осадить всех так полагающихся, что благоразумная дочь и любящая сестра примет верное решение.

Forsan

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Forsan » Прошлое » Никто не виноват, когда в разгаре маскарад


Никто не виноват, когда в разгаре маскарад

Сообщений 1 страница 8 из 8

1


Никто не виноват, когда в разгаре маскарад

Luca Venturiello/Robert Vandergrift

https://i.imgur.com/TXJDvv4.gif

https://i.imgur.com/qhlZ4gs.gif

17 сентября 4984 года, вилла Кара-дель-Аккорси, республика Савона, Залив


***

Отредактировано Robert Vandergrift (2022-12-18 00:02:47)

+1

2

...праздник шел своим чередом: искрилось в кубках сладко-пряное золотое вино, медленно текло в чаши терпкое рубиновое. Смех взлетал под своды ветвей стайкой птиц, звенели струны и пели флейты...
У закованного в темный камень пруда, на черной лаковой поверхности которого плавал хрустальный светильник-чаша с розовой свечой, расположилось трое. Одетый в черное с ног до головы, как ему и положено, Король Гоблинов восседал на каменном ободе пруда, лютня из медово поблескивающего дерева лежала на его коленях. В полном соответствии с преданиями, Король был горбат и хром - трость его, окованная черненым серебром, лежала подле, в посеребренных сединой прядях прорастали шипы черной короны, алый подбой черного плаща вспыхивал нездоровым багрянцем, когда Король поводил плечом. 
Пальцы Короля, облитые черным шелком, с чувственной неторопливостью скользили по струнам. И те отвечали - то пресыщенным, задыхающимся стоном, то тихим восклицанием, то - серебристым смехом. Тем же грудным смехом, что смеялась морская дева в голубом шелке, с заплетенными в зеленоватые влажные косы жемчугами, полулежавшая на скамье.
Вторая дева, алые косы которой перехватывали тяжелые золотые кольца, сидела прямо на траве - и алое платье растекалось по зелени озерцом остывающей крови - прижавшись щекой к колену Короля.
- Другую... другую! Так не честно! - морская дева приподнялась на локте, умышленно или нет, позволяя корсажу, жесткому от бисера опуститься, обнажая - едва ли не до пределов приличия - нежную ложбинку, в которую убегал золотой ручеек цепочки, - кто бы ни был этот Ваш друг, красоту которого Вы воспеваете, его здесь нет!
- А мы - тут, - негромко добавила дева с алыми косами, запрокидывая побледневшее лицо.
- Как будет угодно моим дамам, - Король рассмеялся, пальцы, одетое в черное, запутались в алых прядях прильнувшей к его колену саламандры - и морская дева ревниво зашипела, - позвольте мне заслужить ваше прощение...
- Она, опьяненная, отдается любви без опаски, - теплый, глубокий голос воистину подтверждал правоту старой сказки: тот, кто услышит пение Короля Гоблинов, станет его рабом, - он, еще трезвый, дарит страстные ласки...
Мелодия медленная - точно теплый мед стекает по лезвию ножа - дразнила и увлекала.
- Она во хмелю похожа на бабочку, что вдохнула цветочный дурман, - морская дева откинулась на изголовье скамьи, томно опустив ресницы,  - он бешеным шмелем рвется к бутону, хотя не так уж и пьян...
- Она, обуянная страстью, разгорается все сильней, - голос певца был - как прикосновение надушенного меха к обнаженной горящей коже, и саламандра, вставая на колени, подалась к Королю, облизнув пересохшие губы, - он, сохраняя рассудок, наблюдает с улыбкой за ней... - не оставляя струн, Король чуть наклонился к саламандре, но ровно настолько - чтобы его дыхание обожгло влажные губы.
- Как наша любовь непохожа, как различны ее проявленья! - Король выпрямился, седая прядь упала на лаковую поверхность черной маски, - но оба мы пережили лучшие в жизни мгновенья*...
Рука в черной перчатке неожиданно жестко накрыла струны - и те задохнулись с болезненным всхлипом.
- Если я угодил вам, мои прекрасные... - вкрадчивый шепот был - как пепел на еще горячих углях, - то ступайте прочь... Король желает остаться один.
Саламандра с протестующим восклицанием поднялась, но Король ее уже не слушал. Бросив на певца взгляд, готовый испепелить на месте, саламандра схватила за руку морскую деву и увлекла ее за собой к выходу из аллеи.
Если Король и желал остаться один, то его это мало порадовало - горбун процедил сквозь зубы то ли проклятие, то ли ругательство, потянулся за своим кубком, осушил его одним глотком и мрачно уставился на мерцающий розовый огонек светильника.


* китайская классическая поэзия

Отредактировано Luca Venturiello (2022-12-18 19:16:46)

+4

3

— Дамы, вы меня совсем измотали, — Роберт вырвался из цепкой хватки своих партнерш по танцу, отдышался и тут же добавил, дабы не показаться грубым: — В хорошем смысле, разумеется. В самом наилучшем.

Он танцевал уже не первый час, и голова его шла кругом от красок, бесконечного парада масок, блеска украшений и роскоши убранства. Хотелось потеряться, слиться с этим прекрасным вечером и остаться здесь, на этой вилле, в виде духа песнопений, призрака веселья. Ночь была поистине удивительной: от залива в кои-то веки повеяло прохладным бризом, тысячи свечей горели в помещениях и саду, сиянием своим затмевая звезды. Одно лишь смущало Роберта – излишнее внимание к его персоне.

Последние танцы он подарил крайне настойчивой паре лебедей – черному и белому. Черные косы белого лебедя были унизаны драгоценными заколками, руки – сияющими золотыми браслетами, пальцы в тончайших перчатках – перстнями, размер которых обескураживал не привычного к подобной роскоши Роберта. Блондинистая шевелюра черного лебедя была убрана в высокую прическу, чтобы открыть поистине лебединую шею, но дороговизной костюма эта птица не уступала своему сородичу. Под масками безошибочно угадывались столь же настойчивые и в обычную пору кузины местного синьора, чьи имена Роберт так и не удосужился запомнить.

— Боюсь, мне пора прогуляться. Здесь довольно… — «людно», хотел бы сказать Роберт, искренне наслаждавшийся празднеством, но все же уставший от бесконечной вереницы людей, но побоялся оскорбить хозяина, вместо этого найдя более нейтральный предлог на время покинуть зал. — Душно.

Он и впрямь порядком запарился в костюме. Как бы ни нравилось Роберту в Заливе, порой он скучал по прохладе и бесконечному простору родных мест.

— Мы составим вам компанию и покажем сад, — не отвязывались синьорские кузины. — Там масса укромных мест.

Именно в укромном месте он и желал оказаться, но один. Маскарад, сам по себе замечательный, дал слишком много поводов для размышлений, которым хотелось придаться в тишине. Вспомнив, что он все-таки принц Кербаррена, варвар в глазах жителей Залива, Роберт, чья смелось была подстегнута обильно выпитым южным вином, изрек самое варварское, что пришло ему на ум.

— Простите, дамы. Зов природы. Естественная нужда, понимаете ли.

Оставив их обескураженными, он поспешно ретировался в сад. Уже за спиной он услышал девичье хихиканье над его повадками, но ему было все равно: он вырвался на свежий воздух. Казалось, даже отсюда он слышал, как где-то вдалеке мирно катятся мягкие морские волны. Отец, кажется, говаривал как-то, что море у них в крови. Возможно, не так уж он и неправ?

Прохаживаясь по саду в поисках укромного уголка, Роберт не мог отделаться от мысли, что весь прием устроен ради него. Он отнюдь не считал себя высокомерным, но все это внимание, особенно от милейших дам… Дам в золоте, серебре и драгоценностях, что было особо примечательно. Маскарад казался ему похожим на завуалированную ярмарку невест – все богатство напоказ, все приданое на видные места, чтобы он уж никак не смог пройти мимо. В Срединных землях он не считался завидным женихом – все-таки, третий принц без шансов на корону… Здесь же он вдруг оказался целым принцем, и местные вельможи и богачи, казалось, вовсе не прочь снабдить его золотом и землей, лишь бы их дочь или племянница получила право зваться принцессой если не по рождению, то хоть по титулу.

Роберт усмехнулся. Надо же, как он стал похож на отца в своей подозрительности, находясь так далеко от дома! Тот наверняка согласился бы с его наблюдениями…

Из глубины сада доносились звуки струн и мягкое пение, и Роберт, ведомый своей обычной страстью к прекрасному, сам не заметил, как ветерок понес его в ту самую сторону. Но звуки быстро смолкли, и из-за кустов показались две явно нерасположенные к общению дамы в праздничных костюмах. Его, впрочем, это лишь обрадовало: он едва отделался от лебедей, и не нуждался более даже в компании самой прекрасной морской девы на земле.

— Прошу прощения, не желал вам мешать, — произнес он, набредя на прелестный пруд с плавающей свечой. Прекрасное место, чтобы побыть одному… Но, увы, уже занятое. Не собираясь нарушать чей-то покой, Роберт взглядом оценил костюм собеседника и поспешно раскланялся. — Надеюсь, ваше сказочное величество не велит меня казнить. Я всего лишь искал уединенное местечко, чтобы… Побыть наедине с мыслями.

Заметив чудесную лютню, Роберт вдруг до бесцеремонности громко вздохнул. Что за инструмент! Жители Залива умели делать прекрасными даже обыденные вещи, вроде посуды и писчих принадлежностей, а ради этого инструмента и вовсе расстарались, превзойдя себя.

— Так это ваше пение я слышал в саду? — Роберт неуверенно шагнул вперед, неуверенный, стоит ли так грубо нарушать чей-то покой. — У вас чудесный инструмент.

+1

4

- Боюсь, это местечко уже занято, - горбун чуть пожал плечами. Темные глаза в прорезях уродливой маски без малейшего стеснения изучали вторгшегося в его уединение: четко обрисованные бледные губы, которые не закрывала затканная золотистыми узорами полумаска, ниже - светлая, едва ли не по-девичьи нежная кожа шеи в распахнутом (от духоты или дразня местных красавиц?) жестком вороте, одетые в сине-зеленые, подсвеченные золотом блики, плечи и грудь, тонкие запястья (знали ли эти руки что-то тяжелее пера или флейты?)...
- Похоже, я не так уж плохо пою, если мое пение приманило такую драгоценную птичку... - пробормотал Король и, хмыкнув, потянулся за стоявшей на траве бутылкой, - но раз так, будем считать, что теперь Вы мой пленник... и останетесь тут, пока мне это будет угодно.
Он плеснул вина в свой бокал - и во второй, пустой, стоявший на подносе.
- Выпейте со мной, - это не было приглашением. Скорее, указанием, которому невозможно было противиться, - когда король предлагает, нужно пить. И можете присесть, - рука, облитая черным шелком, неопределенно очертила пространство, в котором собеседнику предлагалось найти свое место, - сидеть в присутствии короля особая милость, - горбун приосанился, - но она Вам дарована. Так что садитесь.
Еще один небрежный жест. Был ли Король Гоблинов пьян - или желал, чтобы о нем так думали - но вел он себя с непринужденностью истинно королевской особы.
- Действительно, она хороша, - рука в черном скользнула по золотистому корпусу инструмента - почти интимно, точно по бедру любовницы, - желаете попробовать?
И это тоже был не вопрос. Скорее, повеление, облаченное в изысканную форму. Темный, искрящийся золотом - или это отражались в зрачках огни светильников? - взгляд скрестился со взглядом "пленника" - точно два лезвия темной стали.

+1

5

Роберт нашел это обращения занимательным – по крайней мере, оно разительно отличалось от душного кокетства местных леди. Он присел на край каменного пруда не слишком близко, чтобы не нарушать королевского пространства, но и не слишком далеко, чтобы не казаться отчужденным. Взглянув на лютню жадным взором, он потупился. Его собеседник поглаживал ее нежно, как возлюбленную, и Роберт поспешил проявить непослушание.

— Благодарю, но лучше не стоит. Никогда не держал в руках столь дорогих инструментов. Боюсь, случись что, и мне придется оставить вам в залог отцовский трон. Вдобавок к вашему.

Он рассмеялся, не смея ослушаться вновь и отхлебывая из кубка. В этом обществе ему отчего-то было легче, чем в толпе танцующих. Несмотря на то, что он был по-настоящему счастлив в Заливе, ему частенько не хватало одиночества и простора родных мест.

— Он не мой, конечно. И не будет никогда.

Северный акцент на юге выдал бы его с потрохами под любой маской. Здесь разница между ним и всеми прочими становилась даже более разительной, чем на севере, откуда он спешно бежал из-за своей непохожести. Казалось, ему ни там, ни тут не было места. Его мимолетный собеседник же говорил по-южному тягучим и томным голосом, и Роберт в очередной раз почувствовал себя чуждым элементом.

— Простите, — смутился Роберт, понимая, что уже наговорил лишнего, — это все вино. Заколдованное, не иначе.

В обществе гоблинского короля Роберт вдруг почувствовал себя неповоротливым северным медведем в слишком красивой сказке. Неловким, неуместным и совершеннейшим варваром среди тонкого великолепия Залива.

— Боюсь, мне здесь не место, — задумчиво протянул он, запивая мысль еще одним глотком вина. В жару он пьянел быстро, а жара здесь не выветривалась никогда. Роберт провел рукой от лба по волосам, смахивая испарину, и неловко потянулся, уронив кубок. Тот покатился, расплескивая вино по ободу пруда. Багряные капли потянулись к воде и растворились в черной глади, как капли крови. Едва успев спасти драгоценную посуду от утопления, он замочил рукав. — Ну вот, и вам испортил вечер.

+1

6

- Не велика потеря, - горбун рассеянно пожал плечами, глядя на камень - точно окропленный жертвенной кровью, - всего лишь глоток вина, будем считать, что Вы угодили наяде, стерегущей водоем.
Мерцание ли светильников тому виной, но сейчас Верховный Гоблин точно постарел в одно мгновение, тяжелые тени залегли в уголках рта, пальцы, облитые черным шелком когтями сомкнулись на жалобно всхлипнувших струнах.
- Нельзя же так в самом деле... - Король тихо рассмеялся, но теперь это смех был вновь звонким, почти юношеским - брошенная на серебряное блюдо пригоршня хрустальных бусин, - пока на Вас маска, никто не смеет признаться, что узнал Вас, мой принц... - в том, как прозвучало обращение, было что-то особенное, слишком личное, и Король, кажется, сам понял это, прячась за новым взрывом смеха, - с Вас штраф, моя драгоценная птичка, но поскольку я - не дама и не могу требовать у Вас танца или поцелуя, то сойдемся на том, что Вы все же споете мне, - рука в перчатке взлетела в предупреждающем жесте, - но - не здесь.
Король протянул собеседнику лютню, которую тот еще недавно отказывался взять в руки.
- Берите же, услужите старику, - он неуклюже поднялся, тяжело опираясь на окованную серебром трость, - и, если позволите опереться на Вашу руку, мой принц... Взгляд Вашего цербера уже прожег огромную дыру в моей спине, да и прелестные дамы могут найти, что Вы отсутствуете непозволительно долго...- звонкие голоса и смех за изгородью похоронных тисов подтверждали, что последняя угроза не столь уж призрачна, - проводите меня, и я покажу Вам кое-что...
Обещание звучало зловеще - если вспомнить, что случалось с юношами, поддавшимися на чары Короля Гоблинов, но северному принцу похоже оставалось только одно - отступить перед превосходящими силами врага и положиться на порядочность своего провожатого.
Последний, впрочем, вел себя вполне пристойно. Во всяком случае, просто ковылял рядом, опершись на локоть своего пленника, но ладонь, лежавшая на локте принца почти невесомо в нужные моменты направляла его - как руль направляет судно - увлекая в почти непроницаемую, полную ароматов ночь.
- Вот тут, погодите, - спутник принца остановился у почти незаметной под водопадом плетей дикого винограда калитки, вынул из кармана небольшой ключ, - будучи тут частым гостем, я пользуюсь некоторыми привилегиями. Входите же...
Калитка распахнулась - в прохладу запущенного сада, Но тут запах цветов приправлял острый запах соли и йода: море было где-то совсем рядом.
Замок щелкнул, запирая калитку - и отсекая этих двоих от бушевавшего по ту сторону калитки праздника. И заодно от некоего барона, только что утратившего возможность следовать за своим принцем.
- Хозяину известны мои вкусу, - удовлетворенно пробормотал Король, теперь уже почти без помощи трости, направляясь к невысокому павильону, наполовину размещенному в полосе прибоя, так что волны, шипя, облизывали основания опор, - вот, как я Вам и говорил...
Со вздохом удовольствия горбун опустился в широкое кресло, жестом предлагая спутнику занять второе.
- Бокал вина взамен разлитого сподвигнет Вас таки спеть? - на низком столике между креслами действительно стояло несколько бутылок и блюдо фруктов, - звезды, море, Вы и музыка... не находите, что ночь становится почти идеальной?

+1

7

Слова про цербера Роберта не рассмешили, напротив, вызвали у него кривую ухмылку и желание потереть виски от призрачной головной боли, которую непрестанно доставлял ему отцовский охранник. При весьма навязчивой защите господина Косгрейва, то ли сына, то ли племянника одного из отцовских знаменосцев, Роберт мог остаться без присмотра разве что в нужнике, да и то если запрет дверь на все засовы. Тот даже на маскарад не изволил приодеться и безмолвной тенью таскался за своим подопечным, безобразно трезвый и излишне внимательный. Роберт запоздало подумал, что стоило сделать охранника деталью своего костюма, раз уж избавиться от него невозможно.

— Принц? — бездумно переспросил он, поначалу не понимая, как его таинственный собеседник исхитрился его узнать. Ответ пришел на ум чуть погодя: за кем еще по пятам ходит угрюмый телохранитель? Роберт мог бы нарядиться хоть принцессой фей, но молчаливое присутствие спутника разоблачило бы его в один миг. — Ах, да… Чему я удивляюсь?

Роберт против поцелуев, в общем-то, ничего не имел, но вынужден был смолчать. Его странноватые предпочтения дома служили поводом для вящего ужаса в глазах всех, кто об этом узнавал. В Заливе нравы были мягче, но горький опыт научил его не щеголять этой тайной перед каждым встречным: даже здесь можно было легко лишиться пары зубов, предложив излишнее внимание не тому человеку. И если батюшка количество зубов считал сущей мелочью, то Роберт не горел желанием расставаться с единственным своим оружием – обаятельной улыбкой.

— Ну, если вы так настаиваете… — Роберт мельком оглянулся в поисках охраны на случай какого-нибудь происшествия, но увидел лишь стайку дам, вспугнутых, как драгоценные пташки, их голосами.

Он бережно взял лютню двумя руками и держал ее, как зачарованный, пока не понял, что собеседнику нужна помощь. Предложив свою руку, он покорно последовал туда, куда его вели, лишь изредка озираясь по сторонам. Налево, направо от фонтанчика, по дорожке, вымощенной камешками… Очень скоро он забросил глупую затею, полностью положившись на честь своего провожатого.

Придя на место, он с легким испугом осмотрелся, все еще прижимая к бедру драгоценную лютню, будто она могла защитить его от случайной опасности. Когда калитка заперлась за его спиной на единственный ключ, Роберт почувствовал себя неловко. Эта часть сада казалась запущенной, звуки праздника совсем стихли, а где-то рядом бушевала… вода? Здесь рядом река? Ах нет, это же море. При мысли о море Роберт, как и каждый островитянин, судорожно облизнул губы, словно мог почувствовать вкус морской соли.

— Отчего вы хромаете? — спросил он, переводя разговор на более безопасную, как ему казалось, почву. Он искренне считал, что оказавшись здесь наедине, они уже не обязаны соблюдать молчаливо принятый протокол маскарада. Но тут же осекся. — Если, конечно, ваше величество позволит мне задавать столь опасные вопросы.

Впрочем, его спутник, казалось, вполне мог ходить и без поддержки, и без трости. Была ли хромота лишь притворством, частью его образа, или все же настоящим недугом? Предложение выпить еще застало его врасплох: и впрямь здесь, в запущенном саду, вдалеке от празднующих, стояли фрукты и вино. Он нервно рассмеялся.

— Вижу, вы подготовились, — Роберт усмехнулся, бесцеремонно почесав затылок. — Еще немного, и я решу, что это был ваш план – поймать в свои сети отбившуюся от праздника овечку и увести в это тайное логово. Или так оно и было?

Ситуация становилась для него неловкой. Вечер и впрямь был совершенным, звезды над головой светили так ярко, что слезились глаза, шум прибоя где-то недалеко ласкал ухо, его охранник в конце концов оставил его в покое…

— Я бы даже сказал, что вечер становится романтическим.

Роберт рисковал, произнося вслух эту фразу, и почти пожалел об этом. Охрана и впрямь далеко, а ему в случае недопонимания останется лишь отбиваться лютней… Но то ли выпитое вино, то ли само это долгожданное уединение ударило ему в голову, заставив осмелеть.

— Наверное. Возможно. Я не уверен, — добавил он, отведя глаза. — В поэтическом смысле романтическим, если вдруг вас смущают мои… формулировки.

+1

8

- Старая рана, - сухо бросил старый гоблин, прислоняя трость к своему креслу, - временами она меня беспокоит больше, чем мне хотелось бы.
Наверняка, хромота уже выдала бы его. Если бы северянин был наблюдательнее.
...он помнил, как умирал в белой комнате с окнами, распахнутыми в сад. Свежая клейкая молодая зелень закрывала солнце, лучи его сочились тонкими струйками растекаясь по темному полу...
...и позже, когда ему, наконец, позволили выходить... вряд ли принц помнил их первую встречу. Семейное кладбище клана Аккорси граничило с парком, отделенное от него траурной стеной тисов. Сюда никто не приходил, так что он мог, доковыляв до своего убежища, безнаказанно греться на солнце, то грезя, то впадая в дрему. Иногда он приносил с собой книги, иногда лютню (врач настоятельно рекомендовал разрабатывать сломанные и  заново срощенные пальцы), но чаще проводил время в том неясном состоянии между явью и сном, что в розовых пустынях называли медитацией. Он и сейчас не взялся бы сказать, что заставило однажды принца  Кербаррена однажды завернуть в это место. Может быть, Его Высочество заплутал в лабиринте парковых аллей, может быть, искал уединения, как и он... Они виделись позже, даже были официально представлены (после чего он старательно держался в стороне, не желая искушать судьбу), но вряд ли принц хоть однажды мог связать ту случайную встречу на раскаленном солнцем кладбище - и внучатого племянника дожа. Вентурьелло, гибкий, как змея, темноволосый, с надменно вскинутой головой, неизменно любезный и холодный никогда не имел и не мог иметь ничего общего с тем измученным, истощенным долгой болезнью хромым призраком с запавшими, с растекшейся тьмой зрачков - от снадобий в крови - глазами, с монашески лысой головой (свалявшиеся в горячке кудри пришлось сбрить наголо), с невнятным шепотом и повязкой, скрывающей воспаленный шрам на шее. Наверняка, он тогда напугал принца (суеверность северян и их трепетное отношение к местам захоронений могли, чего доброго, внушить Его Высочеству, что он видел какого-нибудь гуля или неупокоенное умертвие), потому - он избегал встреч наедине. Но кропотливо собирал все сведения, какие мог получить - благо, он был почти что внуком дожа, а потому это было нетрудно. И наверняка знал сейчас даже больше того, кто был приставлен следить за ним по повелению своего государя...

- А если я скажу, что мой план состоял в том, чтобы заполучить одну драгоценную птичку... - струйка темно-алого, густого как кровь вина ударила в серебро кубка, - и я почти отчаялся, потому что эта птица перепархивала от цветка к цветку, пряталась в лебединой стае, но... - король гоблинов протянул кубок своему гостю, - в конце концов, мне повезло... и, пусть и недолго, эта птичка в моей власти... Это... хотел сказать "напугает", но вряд ли Вас можно напугать, мой принц, потому - это встревожит Вас, мессир?
Прежде чем взять свой кубок - наполненный из того же источника, что, наверное, должно было бы успокоить гостя, если бы дело происходило не в Савоне, где любящая женушка умела разрезать яблоко так, что одна половинка оказывалась безвредна, а вторая - отправляла на тот свет наскучившего муженька, где дож устранял политического соперника всего лишь пожав ему руку - король гоблинов бросил на спинку своего кресла плащ, позволяя тому растечься застывающей кровью до самого пола. И заодно предоставив собеседнику убедиться, что, как и хромота, горб был скорее игрой, а на самом деле повелитель подземных карликов строен, изящен, и, наверное, был бы не дурен, если бы не уродливая черная маска. И то, что она не могла скрыть полностью - темный шрам, портивший линию шеи и уходивший под ворот сорочки.
- Хотя мне кажется, что Вас тревожит иное. Выпейте, мой принц. Иначе Вы так и не решитесь спеть. А ведь этого мне бы очень хотелось...

0


Вы здесь » Forsan » Прошлое » Никто не виноват, когда в разгаре маскарад


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно