- У вас сегодня романтический ужин с отцом, матушка? - воодушевленно поинтересовалась Мирцелла, сидя на небольшой тахте возле зеркала, перед которым стояла королева, рассматривая себя оценивающим взглядом. Младшая принцесса Кербаррена была натурой романтичной и активной, в отличие от старшей сестры, которая зачастую бывала угрюмой и прагматичной. Даже перспектива политического брака, который наверняка должен был случиться с ней в ближайшее время, будто совершенно не огорчала ее. Наивное дитя. Хотя как знать, возможно ей и впрямь повезет с избранником. Нужно будет основательно подойти к этому деликатному вопросу, когда придет время.
- Можно сказать и так. - ответила королева и улыбнулась, не отводя взгляд от платья, которое казалось ей слишком простым для подобного вечера. Конечно, ее дочь наверняка представляла предстоящий ужин родителей совершенно иначе, фантазии ее в силу возраста были далеки от реальности. Она не могла и представить себе, что может происходить за закрытыми дверьми родительской спальни. По крайней мере Альмире хотелось в это верить. Уж слишком нежным цветочком казалась ей светловолосая Мирцелла.
- Подойди. - спокойным, но строгим голосом приказала королева служанке, что стояла чуть поотдаль в ожидании указаний. - Принеси другое платье. Это не подходит. -
Рабыня склонила голову в немом поклоне и удалилась, а две другие девушки подошли, чтобы помочь королеве раздеться.
- Думаете, отцу не понравилось бы это платье, матушка? - с удивлением спросила дочь, и королева наконец взглянула на нее, вновь улыбнувшись, на этот раз как-то поучительно.
- Мужчинам в большинстве своем плевать, какое платье наденет женщина, моя милая Мирцелла. Ведь единствненое, что им хочется сделать - это снять его с тебя. -
Развернувшись, Альмира позволила рабыням ослабить завязви и стянуть с нее платье, оставаясь лишь в легком шелковом одеянии. Обернувшись к зеркалу, королева проверила, не помялась ли прическа.
- Однако оно не нравилось мне. А когда тебе не нравится, как ты одета, ты и чувствуешь себя менее уверенно, что отражается на твоем поведении. Запомни это, дорогая. Пусть при дворе болтают, что слишком много королевских денег уходит на мои наряды. Они не могут даже представить себе, какое значение имеют эти по их мнению тряпки для таких, как мы с тобой. Мужчины носят доспехи и мечи, мы носим шелка и изумруды. Все мы так или иначе ведем войну, просто у каждого свое оружие. -

[float=right][/float]Остановившись у покоев короля, сопровождаемая несколькими рабынями, Альмира дождалась, пока стражники откроют перед ней двери и вошла внутрь, улыбаясь загадочно и воодушевленно. Она многого ожидала от этого вечера, они с Вильгельмом в последнее время редко ужинали только вдвоем, ведь во дворце все время находился кто-то, желающий королевского внимания, оттого поговорить о сокровенном, обсудив все действительно важное, у них все никак не получалось. К тому же, интимная обстановка романтичного, как сказала Мирцелла, ужина не может на настроить двух любящих друг друга людей на нужный лад.
- Мой день прошел в ожидании нашей встречи, ваше величество. - покорно ответила Мира, подыгрывая мужу, и с удовольствием приняла из его рук бокал с багровой жидкостью. - Неужто мое платье вам не по душе? - поинтересовалась она, искусно отвечая вопросом на его вопрос.
Делая глоток вина, Королева присела за не большой, богато накрытый стол, и, протянув руку, отправила в рот виноградинку, что лежала на подносе перед ней.
- Все выглядит очень аппетитно. - Осмотрев стол, произнесла Мира, опуская свой бокал на расшитую золотыми нитями скатерть, а после подняла глаза на супруга. Волнения, что терзали ее душу, было сдерживать все труднее, потому она решила не тянуть и сразу задать свой вопрос. - Я рада, что нам наконец-то удалось выделить вечер только для нас двоих, любовь моя. Но я надеюсь, это было сделано просто потому, что ты соскучился по мне, а вовсе не из-за каких-то бед, что случились или могут случиться в королевстве, и о которых мне еще не известно? -

Мира улыбнулась на слова мужа. Она и сама с удовольствием бы проводила с ним наедине не только ужины, но и вообще все свое свободное время. За столько лет совместной жизни они с Вильгельмом сумели не надоесть друг другу, сохранить свою любовь и страсть, пронося её сквозь года бережно, аккуратно, стараясь не просто поддерживать, но распалять огонь, что связывал их.

- Возможно в этом и есть наш секрет? - отвечает Мира, жестом приказывая прислуге долить им ещё вина в опустевшие бокалы. Ей льстит, что король доверяет ей в вопросах политики куда больше, чем любому другому своему советнику. Она уверена в собственном разуме и знает свои сильные стороны, однако осознает, как сильно ей повезло с супругом. Многие умные женщины вынуждены притворяться идиотками ради собственного блага и выгоды, а многие мужчины не хотят и допускать мысли, что женщина может быть так же разумна, как они сами. В их же тандеме ей повезло оказаться услышанной, оцененной по достоинству, и она всячески старалась оправдывать доверие супруга, вникая во все, во что он её посвящал, а зачастую и в то, что по той или иной причине пытался скрыть.

Следуя примеру мужа, королева протягивает руку и берет со стоящего перед ней подноса кусок рыбы и кусок оленины, с другой тарелки немного тушеных овощей, складывает все это себе на тарелку и неспеша приступает к трапезе, слушая ответ на заданный ею ранее вопрос.

- Чтож, кажется это и правда неизбежно. - вздыхает Мира, пережевывая недавно отправленный в рот кусок свежепойманного оленя. - Значит нам нужно сделать все, что в наших силах, чтобы выстоять в этой войне. -
Она говорит намного меньше, чем думает. В её голове кружат страшные мысли, с того самого дня, как ее родные сбежали из Тефлари и приехали сюда, рассказав обо всех ужасах, что имперцы наделали в её родном королевстве, Альмира плохо спит. Часто ей снится один и тот же сон: Вильгельма и всех их детей убивают у неё на глазах, но её почему-то оставляют в живых. Много дней она проливает слезы по своим любимым, пока сидит в тёмной каюте без еды и воды, и лишь когда её наконец выводят на свет, она понимает, что лучше бы умерла. Она никогда не видела, что там, на свету. Сон всегда обрывался в этот момент, но она хорошо помнит это чувство, с которым просыпается ночью в холодном поту. Мысль так и стучит в висках, снова и снова повторяя: "лучше бы ты умерла" .
Нет, она не допустит этого. Она пойдёт на все, чтобы сохранить жизни своих родных, она согласна даже перейти на сторону Империи, если это поможет ей спасти их от ужасающей участи. Осталось лишь уговорить на это Вильгельма. И она знает, как сделать это, если придёт время.

Однако король продолжает, и Мира откидывается на спинку своего кресла, подхватывая кубок с вином со стола и делая небольшой глоток. Взгляд её серьёзен, она смотрит на супруга выжидающе, чуть прищуривщись, стараясь понять, что именно у него на уме, а пальцы её медленно покручивают кубок в руке.
- Конечно помню. Думаешь, в знак благодарности молодой король согласится объединиться с нами в борьбе против империи? -

Казалось бы, слова Вильгельма о завоеванном имперцами Тефлари должны были как-то тронуть душевные струны Альмиры, ведь речь шла о её родном доме, однако ни один мускул не дрогнул на лице королевы. Она уже давно считала своим домом Кербаррен, здесь были ее дети, и не было места в этом мире, что было бы ближе её сердцу, чем этот хмурый, зловещий остров, который она никогда и не надеялась полюбить.

- Молодость не всегда значит глупость. - задумчиво произнесла она, медленно разрезая гребешок в своей тарелке. Она не спорила с мужем и не возражала ему, однако в голове её  то-ли просто от схожести выражений, то-ли от недавнего упоминания её родины, всплыл образ отца, который часто повторял одну фразу. Её же она повторила сейчас своему супругу.  - Как часто говорил мой отец: глуп тот правитель, который недооценивает своего врага. - Подняв глаза на мужа, она легко улыбнулась ему, а после отправила в рот насаженное на вилку кушанье, и лишь переживав его, не отрывая своего взгляда от лица короля, добавила. - Впрочем, сам он по всей видимости не стал руководствоваться этой мудростью, и нам известны последствия его решения. -

Мира знала, что у её семьи была возможность бежать. Поступи они так, и отец, мать и брат все ещё были бы живы. Король Тефлари не хотел сдаваться без боя, и по итогу лишился и жизни, и королевства. Сама Альмира уже давно решила, что не поступит так же, если ей придётся делать подобный выбор. Жизнь её детей куда важнее власти и владений, и, что немаловажно, однажды потеряв, вернуть её уже не выйдет. В то время как захваченные земли всегда можно отвоевать обратно. Конечно если ты жив.

Когда Вандегрифт заговорил о Тристане и его новой шлюшке, у Миры пропал аппетит. Откинувшись на спинку стула, она вытерла рот шелковым платком и  бросила его на тарелку, жестом велев рабыне забрать остатки её ужина с глаз долой. Губы её сложились в тонкую полоску, а взгляд устремился куда-то вдаль, в занавешенное тёмное окно.
Конечно, Альмира любила сестру. Любовь это не шла ни в какое сравнение в той любовью, что она испытывала к мужу и детям, однако это не меняло её отношения к Сибилле. Будучи частичками одной и той же плоти и крови, они были близки даже не смотря на разделявшие их расстояния и разнившиеся судьбы.

Мира жалела сестру. Ей в браке повезло куда меньше, чем самой тефларской принцессе, любви между ней и Тристаном не было, что было бы не так уж и удивительно для договорного политического брака, однако Лакруа не смог дать жене даже самого малого - уважения. Он снова и снова унижал её своими поступками и отношением к супруге, о чем Сибилла подробно рассказывала сестре в письмах, и с каждым из них ненависть Миры к слизкому ублюдку Тристану росла все сильнее. Конечно, Альмира пыталась поддержать сестру, переключить её внимание на единственную дочь, и у неё ушло немало лет на то, чтобы обьяснить Сибилле, что брак её хоть и заключён перед богами, но совершенно бессмысленен. Будучи на месте сестры, сама Альмира уже давно бы избавилась от ненависного муженька, но Сибилла видимо для этого была слишком слаба, потому Мира пользовалась любой возможностью, чтобы обьяснить наконец сестре, что той пора забыть о несостоявшейся любви и заняться собственным будущим.

Благо, Сибилла была не глупа, а письма Альмиры не бессмысленны. Им даже пришлось придумать целый тайный шифр на случай, если бестолковому Тристану придёт в голову идея читать их переписки. Особенно теперь, когда благодаря Вандергрифту его костлявая задница оказалась на вастейнском троне, сделав тем самым его законную супругу королевой. Конечно Вильгельм был прав, и Лакруа сейчас был занят обожанием своей новой фаворитки, однако это не значило, что Сибилла могла чувствовать себя в полной безопасности. К тому же, если девка короля не глупа, она должна прекрасно понимать, что соперники в лице жены и единственной наследницы ей не нужны. А учитывая её влияние на Тристана, любой яд, что она посмеет лить ему в уши, покажется ему абсолютной истиной.

Однако Альмира молчит. Смотрит на супруга серьёзно, от игривого блеска в её глазах не осталось и следа. Она догадывается, но отказывается верить. Она будто стоит на краю обрыва, держась одной рукой за хлипкую ветку собственной надежды, и верит, что сможет удержаться и не свалиться вниз.
Но чуда не происходит. Вильгельм облачает свои мысли в слова, и Мира чувствует, что падает, падает в пучину собственных страхов и разочарований.
- Неужели этому неблагодарному ублюдку не достаточно трона, что ты ему подарил, чтобы наше слово там значило больше других? - раздражённо, нетерпеливо произносит Мира и отворачивается, прижимая костяшку указательного пальца к стиснутим губам. Эмоции переполняют материнское сердце, и она мгновенно отказывается от собственных сомнений, что озвучила минутой ранее. Теперь, когда речь идёт о судьбе её младшего сына, логичные прежде вещи кажутся неправильными, глупыми, жестокими.

Вздохнув, она поднимается на ноги и отходит к окну, медленно отодвигая тонкими пальцами уголок шторы и всматриваясь в ночную темноту. Руки ее сложены на груди, а на лицо тенью ложится печаль.
- Вот уже больше десятка лет я наблюдаю за тем, как в Вастейне терзается душа моей сестры. И теперь ты хочешь, чтобы я отправила туда ещё и сына. Как же так, Вильгельм..? - она задаёт вопрос, на который по сути не ждёт ответа, и взгляд её все так же скользит по огонькам, что горят в темноте. Альмира не глупа, она понимает, что слова мужа имеют смысл, что он говорит логичные вещи, и подобное решение и правда будет одним из лучших возможных. Но как справиться с тоской и болью, что терзает материнское сердце?