Деревенские прибыли с первыми петухами. Так уж устроены деревенские понятия об этикете: коли петухи пропели, пора просыпаться и браться за дела. О деле своем они даже герольду не доложили, но Вальгард, прослуживший при княжеском дворе два десятка лет, думал, что и так все знает. Деревенские обычно прибывали или попросить еды, если вдруг река замерзла, или сообщить о каком-нибудь чужом отряде, что увел двух телят. Сущая ерунда. Чего ради телят княжну беспокоить? Вот он и решил, что нечего, и не стал посылать за своей маленькой госпожой. Пусть себе спит, для крестьянских делишек и он сгодится. Велит подать путникам хорошего эля, сыграть музыку и всем выдать по паре сапог, в дорогу по монете и краюхе хлеба – они и имена свои от щедрот забудут, еще и внукам станут рассказывать, как их при княжеском дворе одарили.

На том Вальгард и порешил, того и придерживался, пока не понял, что путники эти не из ближних земель и скакали ко двору не меньше недели. Шутка ли? В деревнях к концу зимы голод. Снабдить посланцев едой – уже дело немалое, а уж лошади… В деревнях порой одна кляча на все окрестные поля, если уж трех лошадей в зиму из стойла вывели и в дальний путь отправили, стало быть, дело серьезное.

Как только посланник доложил суть проблемы, Вальгард тут же понял, что пора княжеский сон растревожить. Княжна, может, и дитя, но ей пора научиться править, а дело серьезное. Люди станут слухи распускать, если она такую беду даже выслушать не выйдет.

— Княжна.

Он застал ее, лупившую деревянным мечом соломенный тюк. Вот же воистину неугомонная! Едва солнце встало, а она уж на ногах, да вон как настроена воинственно! Ей еще предстоит многому научиться. Вальгарду стало совестно отрывать ее от забавы, но дело было неотложное.

— Люди прибыли с самой южной границы, требуют аудиенции у вашей милости, — Вальгард поклонился, как того требовали правила, а после подошел к тюку и потрепал его. — Мягкий совсем. Велю набить потуже.

Но не слишком туго, чтобы не ранилась. Надо ли ей военному ремеслу учиться? Оно, конечно, не помешает, но уж больно мала, больно хрупка княжна в телесах. Вальгарда давно волновал этот вопрос. Он пытался перевести ее внимание на правление и дела хозяйства, но характер не переделаешь – не может она только за счетными книгами сидеть… Да и не дело это, чтобы княжна лишь за спинами дружинников пряталась, так в нее ни вассалы, ни местное мужичье верить не станет.

— От их деревни до столицы неделя галопом, дело серьезное.

Вальгард все не мог решиться обрушить на нее вести с далеких земель. Такое кого угодно испугает, а она дитя, хоть и венценосное, и с богами близка. Но вечно он прятать ее от тягот правления не сможет, если бы и хотел.

— Говорят, в лесу падеж оленей, — сказал он потише. Слуги наверняка уже прослышали, что он княжну пошел будить, и караулят за дверьми. Негоже все подряд переполошить, пока они не выяснят всех деталей. — Деревенский староста послал их в столицу, искать вашей помощи. Надо бы вам их выслушать.

Ралоф вздохнул. Что уж печалиться, для князей все крестьяне на одно лицо – и на одно имя, вот княжна и перепутала. Совсем еще девочка, что с нее взять? Он и так не понимал, чем им княжна помочь может, кроме как дружину послать, а это мог бы и советник. Но Ралоф – человек маленький, и дело его малое.

— Оттого дело и безотлагательное, княжна, что прежде никто такого не видал. Охотник одного нашел, а дружинники потом лес прочесали и нашли еще двоих.

Он пожал плечами, не зная, как объяснить причины беспокойств. Кабы говорить с сельским мужиком – тот бы понял, ведь в леса ходить за дичью страшно. Кабы с друидом – и тот бы понял, великий грех оленя затравить… Княжна же Ралофу казалась далекой от мирских дел, разве что не феей, вспорхнувшей на трон с весеннего лепестка.

— Время от времени бывает, конечно, что олени мрут. Одного муха ядовитая укусит, другой ягоду какую сожрет, вот и… — Ралоф встал и прошелся туда-сюда перед княжной, скрестив руки на груди, пока советник подсказывал мысли. — Но зимой-то какая муха? И ягоды уж все собрали.

О том, есть ли распри у князей с соседями, Ралоф ничего не знал. Крестьянское дело – брать мотыги да косы и идти за воеводой, когда призовут. Но, хоть в играх господ он ничего и не понимал, мысль о том, что здесь повинен северянин, хоть бы и сосед, казалась ему какой-то дикой.

— Не думаю я на соседей или разбойников. Убить оленя – страшный грех, а уж чтобы трех… Такому человеку и руки никто в деревнях не подаст, — Ралоф смолк и задумался. У них, деревенских, жизнь своя, а у князей… Кто ж их знает? Для них, поди, есть чего и поважней оленей. — Ваша милость, вы уж не возьмите за обиду, но…

Он для проформы еще раз поклонился, но высказать задуманное все-таки решился. Не уговорит княжну – так на обратном пути в снегу поляжет. А уговорит – так не снесут же ему голову за это самоуправство? 

— Вы девица юная, всю жизнь в замках прожили и нашу жизнь мало знаете. Зимой временами в деревнях такой холод стоит, что ни один охотник из дому не выйдет, а голод такой, что младенцев родные матери удушить готовы, — Ралоф прямо поглядел княжне в глаза. Понимает ли? — Лишь бы не видеть, как они умирают с голоду. Но даже в такую зиму никто не осмелится оленя тронуть, даже разбойник. Разбойники – они ведь законам человеческим не подчиняются, а богов… Перед божьим гневом все равны. Да и охотник говорит, не было на тушах ни стрелы, ни рваной раны.

Еще одна мысль, крамольная, пришла на ум, но ее Ралоф высказать все никак не решался. Только что он сам сказал – надо гнева Божьего не бояться, чтобы такое удумать, а теперь и сам вдруг додумался.

— Да и… Если позволите… — Он с сомнением оглядел лица княжны и ее советника, поймал любопытствующие взгляды слуг и приблизился к княжне на опасное расстояние – еще немного, и дружинникам велят выволочь его вон за посягательство на княжескую особу. — Туши-то неразделанные. Если ради пропитания охотишься, разве станешь мясо воронам на поживу оставлять?

Вальгарду идея не нравилась с самого начала, но он надеялся, что княжну за вечер кто-нибудь переубедит - сестра ли, воеводы ли... А может, привидится во сне что угрожающее. Отговаривать ее при просителях он не посмел: подумают еще, что княжеское слово даже ее же советникам не кажется весомым. Однако утро облегчения не принесло. Стоило ему только проснуться, как из окон донеслись звуки кузнечного молотка - в дорогу подковывали лучших скакунов. Дружинники княжны седлали лошадей и распределяли припасы по седельным сумкам, псари наперебой спорили, стоит ли брать собак так далеко, а если и стоит, то скольких.

Вальгард спустился во двор, где княжна самолично руководила отбытием, и поинтересовался:

— Разумно ли это, княжна? — он окинул взглядом приготовления. Не слишком большая свита даже для мелкого землевладельца. Ему было бы куда спокойнее, если бы с княжной поехало приличествующее войско со штандартами. — Я имею в виду... Стоит ли вам ехать лично?

Вальгард понимал, что она хочет казаться самостоятельной и решительной, истинной правительницей, но как бы это путешествие не вышло ей боком, да и всему княжеству заодно. Дороги зимой опасные, в лесах и волки, и медведи, и боги его знают, кто еще...

— Подумайте только. У вас в подчинении лучшие охотники, лучшие псы в княжестве, опытные следопыты. Если уж они ничего не сумеют отыскать... — Вальгард замолчал, не желая продолжать. Он и впрямь не видел, что сумеет девочка, будь она хоть сотню раз княжна, против опытных следопытов. А ведь дело и в самом деле могло сулить опасность. — Вдруг это ловушка? Вы хотите доверять своим подданным, это ясно, но не у всех у них честные помыслы.

Охотники из Ферлюнда ему подозрительными не показались, но дело было слишком уж странное. Где это видано, чтобы среди зимы - и вдруг олений мор? Вальгард задумался. Что, если это и правда продуманный план: заманить княжну с малой дружиной в лес далеко от столицы, где никто из дружинников не сориентируется, и захватить под шумок? Но кто такое выдумать мог? Соседи? Или эта южная Империя, о которой столько разговоров?

Решение, гениальное в своей простоте, пришло на ум почти сразу.

— Может, лучше мне поехать? Ферлюнд на землях моей семьи, мне и разбираться сподручнее.

И его погибель, в случае чего, не станет для королевства таким ударом, как потеря правительницы, но об этом Вальгард упоминать не стал. Княжна может заподозрить в нем какую хворь или недомогание, тогда и вовсе с собой не возьмет. А кому из ее дружины он может доверить ее защиту? То-то и оно, что никому.

Но ему с самого начала следовало понимать: княжна уперлась и станет на своем настаивать, что бы ни случилось.

— Я надеюсь, вы хотя бы позволите мне вас сопровождать? Зрение у меня уже не то, что в юности, но, может, смогу услужить хоть советом.

Да и спокойнее ему будет, коли княжна на глазах. Отпусти от ее с дружиной - глаз не сомкнет, пока Лагерта не вернется, а кто ж знает, сколько эта чертовщина времени займет? Так в его годы и занедужить недолго.

*следующий пост за Лагертой. Берем отрезок в три дня пути до места захоронения крестьянина Годри*

Поняв, что с княжной спорить толку нет, Вальгард понуро собрался в путь. На совет они шли большей частью по воде, то морем, то рекой, то озером, в Ферлюнд же им предстоял путь по заснеженным дорогам Скастена, где зимами путников не встретишь.

То здесь, то там он примечал проблемы, которые стоит позже обсудить с княжной, но рта раскрывать не спешил. Не нужно ведь, чтобы подданные княжны, что шли с ними в одном строю, слышали, что даже ее же советники здесь и там замечают недостатки да недоделки. Да и Лагерту не мешает проверить на наблюдательность: заметит ли, что пора обновлять насыпи на колеях? Поймет ли, что маловато на большаке постоялых дворов да деревенек, где лошадей сменить и передохнуть? И, ежели поймет, то что делать с этим предложит?

Княжна ехала, погруженная в себя. Уж не сны ли вещие тому виной? Вальгард подозревал что-то подобное. Лагерта ведь так и не объяснила, зачем решилась ехать сама… Расспрашивать дальше он не стал, чтобы его не оставили, как старого пса, греть кости дома. Впрочем, временами он все равно вел себя как ворчливый старец, рискуя получить нагоняй.

— Надо нам было все-таки взять княжеский штандарт и солидную дружину, — бормотал он в тот миг, когда Лагерта поравнялась с ним и задала свой вопрос.

Подтянув поводья, Вальгард задумался. Ферлюнд. Давно же он бывал там. Кажется, еще до поступления на службу к покойному князю. А как поступил, так от господина надолго не отлучался, а господин к южным границам ездил нечасто.

— Городок как городок, — он пожал плечами, не припомнив ничего, что могло бы пролить свет на происходящее. — Деревня даже. Кузнец, дубильня, ловят рыбу, охотятся в лесу. Недалеко от господской усадьбы в Троннхейме, где я родился. Господином там мой… родич.

Вальгард не мог и упомнить, какой степени родич сидит там теперь. Когда он уезжал, местным господином был старший из братьев его отца, а теперь… Даже не кузен, кузен его давно помер. Двоюродный племянник, а то и внучатый.

— Присягает он Великаньему бору, но те господа… В дела Ферлюнда не вмешиваются, — Вальгард старался выражаться потактичнее.

Лошади забеспокоились, и их малая дружина заметила невдалеке самодельный штандарт. Подъехав поближе, они заметили самодельный курган.

— Погодите, княжна, — Вальгард слез с лошади и поглядел на вестников из Ферлюнда. — А это еще что такое?

Ралоф нервничал. Не каждый день его семейство в гостях князей принимает, а уж княжон… С тех пор, как княжна заявила, что остановиться у него собирается, он только и перебирал в уме недостатки своего жилища. У них ведь ни купальни, ни вин, ни яств богатых. Они и спят-то разве что не все вместе на одном тюфяке!

Но делать нечего. Княжне не откажешь, а дома в деревне все одинаковы. Был еще постоялый двор, где предстояло разместиться дружинникам княжны, но от жилищ простолюдинов он мало чем отличался. Да и в нынешней ситуации, наверное, у него дома девочку и накормят получше – еще до наступления холодов они успели насолить бочку рыбы. Теперь запас этот сильно поуменьшился, однако еще не кончался.

— Отпирай, — прокричал он после громкого свиста товарища, и ворота в деревню открылись.

Деревенский привратник на мгновение отозвал его в сторону и поинтересовался, отчего они без знамен едут. Неужто не допросились помощи княжеской?

— Так вот же княжна Скастенская, — произнес он, понизив голос, — девочка в белых мехах. Не желала, видать, чтобы о ее прибытии на всю округу говорили.

Может, оно и к лучшему? Княжеские знамена могли и спугнуть злоумышленника. Как знать, вдруг у него и соглядатаи есть, и разведчики? Ферлюнд – деревня невеликая, однако здесь и кузнец, и рынок, без знамен и флагов их компанию могли принять за заезжих купцов или путников.

— Дом наш сразу у ворот, что на реку выходят, — Ралоф приблизился к княжеской дружине, — идемте, вам с дороги отдохнуть не вредно. Сейчас в лес не выдвинуться, идти в самую чащу надо, а там уж через пару часов вытянутой руки не видно станет. С утра отправимся, как рассветет.

Ралоф повел княжну к своему жилищу, украдкой наблюдая за ее реакцией на их давно не латанную крышу и косоватый забор. Внутри его опасения немного отступили: дом был тепло натоплен, а на жаровне шкварчала баранья нога.

Ралофу хотелось сквозь землю провалиться. Такая уж была его сестра: как заведет тараторить, так никакому человеку ее не перебить. На княжну она смотрела так, словно та пришла ее из дому выставить и прялку отобрать. И чего сестрице на ум пришло себя вести как надутая индюшка? Была бы мать дома, она бы непременно поняла, что Ралоф не простую гостью привез, но…

— Это княжна Скастенская, Лагерта, — прошипел он вместо торжественных приветствий с титулованиями, чай, не герольд, — придержи язык, не нужна ей твоя шерсть.

Если вдуматься, Гердур можно было и понять. Сам Ралоф, как впервые княжну увидел, тоже великой правительницы в ней не признал, а шуба… А что шуба? Заезжие купеческие дочки временами тоже одевались дорого да глазу приятно… Сюда бы мать, чтобы гостью за стол пригласила и сухой одежды выдала, но та куда-то запропастилась.

— Овца – это кстати, — задумчиво произнес Ралоф, глядя на шкварчащее мясо. Вот тебе и на. Говорить он и так был не мастер, а мысль, что последняя их скотина, помимо тощих кур, пала, и вовсе опечалила. — Я уж думал, придется княжну размоченными лепешками кормить, а тут вот какие яства.

Мать его дружила с Хильдой и наверняка уж прослышала, что Годри мертвыми привезли. Если так, то ждать ее нечего: будет до рассвета подругу утешать.

— Посуетись-ка с мясом, — он кивнул сестрице и тут же переключился на их высокую гостью, — а вы располагайтесь, грейтесь у очага. Сестрица вам чего-нибудь из своей одежды принесет, а потом и с ночлегом решим…

Он кинул предупреждающий взгляд на сестру, чтобы не выкинула какой необдуманной фразы.

*ориентировочно, заходим на последний круг*